В осенний хмурый день 14 ноября 1854 года поэт Альфред Теннисон, пролистывая газету "Таймс", наткнулся в на статью военного корреспондента Уильяма Рассела о сражении под Балаклавой:
«..В десять минут двенадцатого в атаку пошла наша бригада легкой кавалерии. . . Когда она двинулась вперед, русские встретили ее огнем пушек с редута справа, ружейными и штуцерными залпами. Наши кавалеристы гордо промчались мимо; их амуниция и оружие сверкали под утренним солнцем во всем великолепии. Мы не верили своим глазам! Неужели эта горстка людей собралась атаковать целую армию, выстроенную в боевой порядок? Увы, так оно и было: их отчаянная храбрость не знала границ, настолько, что позабыто было то, что называют ее самым верным спутником - благоразумие.
Они наступали двумя линиями, ускоряя аллюр по мере приближения к врагу. Никому не приходилось видеть столь ужасающего зрелища, как нам - не в силах помочь, мы могли лишь смотреть, как наши храбрецы-соотечественники мчатся в объятия смерти. С расстояния в 1200 ярдов вся линия неприятельских батарей - тридцать железных пастей - извергла поток пламени и дыми, пронизанный воющими смертоносными ядрами. Их полет был отмечен зияющими брешами в наших рядах, мертвыми людьми и лошадьми, скакунами - ранеными или потерявшими всадников - что носились по равнине.
Первая линия ломается, ее подкрепляет вторая; они ни на секунду не замедляют галопа. Их поредевшие шеренги, прореженные огнем тридцати орудий, наведенных русскими со смертоносной точностью, с ореолом сверкающей стали над головами и криком, что стал для многих благородных душ последним, врываются в облако дыма, окутавшее батареи. Более мы их не видим; перед нами лишь равнина, усеянная их телами и трупами их коней.
С флангов по ним вели огонь батареи, расположенные на холмах по обе стороны долины; с фронта их встретили ружейные залпы. Сквозь клубы дыма мы различали сверкающие всплески сабель: они доскакали до орудий и бросились в промежутки между ними, рубя артиллеристов.
Итак, мы наблюдали, как они ворвались на батарею; затем, к восторгу своему, мы увидели, что они возвращаются, пробившись сквозь колонну русской пехоты, разметав ее как стог сена. И тут их - потерявших строй, рассеявшихся по долине - смел фланговый залп батареи на холме. Раненые и потерявшие коней кавалеристы, бегущие к нашим позициям красноречивее любых слов свидетельствовали об их печальной судьбе - да, они потерпели неудачу, но даже полубоги не смогли бы сделать большего....
В 11:35 перед проклятыми московитскими пушками более не осталось британских солдат, кроме мертвых и умирающих».

Потрясенной Теннисон вновь и вновь перечитывал в газетные строки. Этого просто не могло быть! Всего полчаса и лучшая кавалерийская бригада британской армии, где служили молодые офицеры, краса и гордость самых аристократических семей Англии, перестала существовать, устелив трупами безымянную долину в Крыму.
Буквально через десять минут он написал стихотворение, ставшее позже классикой английской литературы.

АТАКА ЛЕГКОЙ КАВАЛЕРИИ

Долина в две мили редут недалече...
Услышав: "По коням, вперёд!",
Долиною смерти, под шквалом картечи,
Отважные скачут шестьсот.
Преддверием ада гремит канонада,
Под жерла орудий подставлена грудь
Но мчатся и мчатся шестьсот.

Лишь сабельный лязг приказавшему вторил.
Приказа и бровью никто не оспорил.
Где честь, там отвага и долг.
Кто с доблестью дружен, тем довод не нужен.
По первому знаку на пушки в атаку
Уходит неистовый полк.

Метёт от редута свинцовой метелью,
Редеет бригада под русской шрапнелью,
Но первый рассеян оплот:
Казаки, солдаты, покинув куртины,
Бегут, обратив к неприятелю спины,
Они, а не эти шестьсот!

Теперь уж и фланги огнём полыхают.
Чугунные чудища не отдыхают
Из каждого хлещет жерла.
Никто не замешкался, не обернулся,
Никто из атаки живым не вернулся:
Смерть челюсти сыто свела.

Но вышли из левиафановой пасти
Шестьсот кавалеров возвышенной страсти
Затем, чтоб остаться в веках.
Утихло сраженье, долина дымится,
Но слава героев вовек не затмится,
Вовек не рассеется в прах.

перевод Юрия Колкера

Это стихотворение и сегодня цитируется многими авторами британских учебников истории и включено во все школьные хрестоматии английской поэзии. Атака легкой бригады стала символом доблести английской армии и примером верности долгу.
Оставим в стороне литературные достоинства стихотворения и попробуем задаться вопросом, – как же могло случиться, что кавалерийскую бригаду, по сути, преступно бросили в безнадежную атаку на верную смерть.
Сражение под Балаклавой началось 25 октября 1854 года. По приказу главнокомандующего князя Александра Меньшикова генерал-лейтенант Липранди начал наступление на укрепленные позиции союзников (турки, французы, англичане). С боем выбив турок с первого редута, наши войска начали развивать наступление. Охваченные паникой турки обратились в бегство, бросив орудия и покинув укрепления, которые наши еще не атаковали. Бегство турок поставило союзную армию на грань поражения. В бой была брошена тяжелая кавалерийская бригада, остановившая нашу кавалерию. Однако пехота союзников продолжала отступать преследуемая казаками. В критический момент шотландский полк, выстроенный всего в две шеренги получил приказ держаться до последнего. Корреспондент «Таймс» описал потом шотландский полк в этот момент как «тонкую красную линию (цвет мундиров), ощетинившуюся сталью». Сегодня это выражение стало крылатым и означает оборону из последних сил. Если линию прорвут, то сражения будет проиграно. Шотландцы выполнили приказ – отразили атаку казаков. Как потом выяснилось, наше командование переоценило силу противника и отдало приказ прекратить наступление. Критический момент сражения миновал. Союзники избежали, казалось, неминуемого поражения, русские же были довольны, что смогли оттеснить их от Севастополя и захватить трофеи – орудия на редутах.
В этот момент главнокомандующий союзными войсками лорд Реглан наблюдал в бинокль, как русские готовятся увезти захваченные (британского производства!) орудия с позиций. Вид русских солдат, увозящих в качестве трофеев английские пушки, вывел из себя старого генерала, и он, не сходя с места, продиктовал адъютанту тот самый роковой приказ:
«Лорд Реглан желает, чтобы кавалерия быстро пошла во фронтовую атаку и попыталась воспрепятствовать неприятелю увезти прочь орудия. Отряд конной артиллерии также может присоединиться. Французская кавалерия у вас находится на левом фланге. Немедленно».
Капитан Нолан с этим приказом отправился к командующему кавалерией генералу Лукану. Вызвав лорда Кардигана командира легкой бригады, Лукан приказал отбить пушки у русских. Кардиган, понимая нелепость приказа, попытался возразить, что бригада окажется под прямым огнем тяжелых русских орудий, которые к тому же защищены с обоих флангов пушечными батареями и пехотой на окружающих высотах. Генерал Лукан отмел возражения: «We have no choice but to obey! (тут нет выбора, кроме как повиноваться)».
И Кардиган повел свою легкую бригаду в последний бой. Внезапность атаки ошеломила русских. Лишь артиллеристы атакуемого редута сразу открыли огонь прямой наводкой. Если бы фланговый огонь был открыт сразу и организованно, едва ли легкой бригаде удалось доскакать до редута. Казаки, охранявшие редут, не выдержав удара бежали. Артиллеристы не отступили и не бросили орудий, последний залп картечи был практически в упор в наступающую кавалерию. Почти вся прислуга орудий была изрублена в короткой и жестокой схватке. Бежавшие казаки смяли ряды нашей кавалерии, и она не смогла вовремя придти на помощь артиллеристам. Англичанам удалось почти в полном порядке развернуться, и они попытались оторваться от наседавшей на пятки нашей конницы. Но путь назад оказался не легче. Огонь с фланговых высот был жестоким, точным и беспощадным.
Из 670 человек легкой бригады вернулось назад лишь 195, большая часть из них была ранена и лишилась лошадей.
Кардиган, построив остатки своей бригады, обратился к ним: «Это была безумная затея, но в том нет моей вины». Подъехавший к нему лорд Реглан обрушился на него с обвинениями, - как мог он повести бригаду в атаку в лоб на пушки под перекрестным огнем, вопреки всем правилам войны. Кардиган ответил: «Милорд, я надеюсь, вы не осудите меня - я получил приказ атаковать от старшего по званию перед строем своих войск». Реглан тут же обернулся к генералу Лукану: «Это ВЫ потеряли бригаду!» Генерал пытался протестовать, ссылаясь на его собственный Реглана письменный приказ. На что лорд главнокомандующий заявил - он вполне определенно указал, передавая приказ, капитану Нолану: «Если это возможно». Выяснить, правда ли это или нет, так и не удалось. Ведь капитан Нолан погиб в самом начале этой самоубийственной атаки.


Французский генерал Боске, свидетель атаки, воскликнул тогда: «Это великолепно, но это не война… это сумашествие!»

Так легкая бригада начала свой путь бессмертие.



* В истории есть пример подобной атаки русской конницы. Под Аустерлицем полк кавалергардов атаковал превосходящие силы французов, спасая погибавшую русскую гвардию. Гвардейцы вырвались. А вот полк кавалергардов, состоящий из русских аристократов, был разбит. Полк потерял более половины своего состава. Все захваченные в плен офицеры кавалергардов были ранены. Тех, кто мог держаться на ногах, после сражения подвели к Наполеону. "Ваш полк честно выполнил свой долг! — сказал Бонапарт командиру эскадрона Репнину, а после добавил, указав на раненого 17-летнего корнета Сухтелена, стоявшего рядом с командиром: — Он очень молод, чтобы драться с нами". На что молодой офицер воскликнул: "Не нужно быть старым, чтобы быть храбрым!"
Этот эпизод описан в романе Толстого «Война и мир»: «Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей, юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек».
** И да, кардиган и реглан - одежда, которую носили в время Восточной (крымской) войны лорды Кардиган и Реглан, в честь них и она и названа. Балаклавка - вязанный подшлемник, тоже изобретение того времени.
*** Почему же "проклятые московитские пушки"? Дело в том, что в статье Уильяма Рассела мною опущены еще более сильные слова, где русские названы "дикими варварами, без чести и достоинства". Причиной стал конечный эпизод боя, описанный в данной статье. Конечно же, с точки зрения англичан. Учтите это. В горловине долины у выхода русская кавалерия настигла остатки бригады. Большинство было уже спешено (лошади ранены или убиты) и бежали навстречу к своим позициям. Русские пушки и стрелки к этому времени прекратили огонь. Тяжелая бригада ударила навстречу наступающей коннице противника, спасая то, что осталось от бригады. Все смешалось. Русские начали отступать под напором англичан. И в это время в упор с холмов в смешанную толпу людей ударила шрапнелью русская артиллерия, не разбирая своих и чужих. Так ли это было на самом деле - не знаю.
*** Не все так ясно в этой истории и до сих пор. Тяжелая кавалерийская бригада поддержавшая атаку, потеряв под огнем несколько десятков человек, остановилась и развернулась назад. Почему же не повернула назад легкая бригада? Дело в том, что после начала атаки бригадой уже никто не командовал. Более того, многие говорили, что лорда Кардигана не видели в строю бригады с начала атаки. Позже Кардиган нашел свидетелей, что он был на редуте, но факт остается фактом - бригадой в бою никто не командовал! Кардиган утверждал, что он скакал впереди и не видел, что творится сзади. Более того, он, в свою очередь, тоже обвинил капитана Нолана в том, что тот пытался возглавить атаку и командовать бригадой. По словам Кардигана он достиг редута, бился там, а потом развернувшись поскакал назад. То что он бросил бригаду без командования, объяснял потом приступом, так называемого "безумия боя", лишившим его способности рассуждать. К его оправданию, стоит сказать, что он до этого ни разу не участвовал в сражениях.

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: