Доблесть советских людей в годы Великой Отечественной войны стала одной из основных причин нашей победы в смертельной битве с германским фашизмом. Русские солдаты продемонстрировали беспримерный патриотизм и любовь к своей Родине, готовность защищать Отечество в любых боевых условиях, невзирая на угрозу собственной жизни. Особняком стоят военные летчики Красной Армии, столкнувшиеся со страшным врагом – высококвалифицированными пилотами немецких военно-воздушных сил. Когда у русских авиаторов не оставалось никаких шансов на победу, когда все способы и средства исчерпывались, они предпочитали совершать таранный удар по вражескому самолету – подтверждение исключительного мужества, отваги, самоотверженности, верности воинскому долгу. За долгие годы войны было зафиксировано свыше пятисот таранов немецких самолетов русскими летчиками. Более двадцати из них совершили этот смертоносный прием дважды. Именно массовые тараны стали бичом опытных немецких асов, одному из которых принадлежат такие слова: «О таранах, разумеется, мы знали раньше, но не видели их выполнение. Какая же это страшная вещь. Мы поражены мужеством и бесстрашием советских летчиков». Это фраза командира сбитого бомбардировщика Люфтваффе вовсе не была комплиментом в адрес наших пилотов, а лишь объективной оценкой человека, испытавшего таран на себе.



Много уникальных и вместе с тем трагичных случаев воздушных таранов знает история Великой Отечественной, но один из них все же стоит отдельно – тот, который совершила женщина. Звали ее Екатерина Ивановна Зеленко.
Согласно определению, тараном называется тактический приём воздушного сражения, основная цель которого нанесение летательным аппаратом атакующего фатальных повреждений летательному аппарату противника. Кроме этого, существует таран корабля или любого наземного объекта. При наличии определённого опыта и немалой доли везения у атакующего пилота есть ничтожные шансы на спасение при таране: для этого нужно или заблаговременно (до столкновения с целью) воспользоваться парашютом или сохранить свой самолёт достаточно целым для посадки. В разные периоды времени использовались различные техники. Самый распространённый вид тарана во время Великой Отечественной – удар пропеллером по хвосту. При правильном осуществлении пилот атакующего самолёта имел высокие шансы на выживание, поскольку при столкновении повреждался только пропеллер его машины. Другими вариантами тарана были: удар сверху колесами шасси по крылу цели или крылом по фюзеляжу (особенно по кабине пилота). Самым опасным для исполнителя был таран фюзеляжем. К этому виду также относятся столкновения при лобовой атаке. Однако история знает несколько случаев выживания лётчиков после такого удара. Помимо вышеперечисленных известны и уникальные единичные случаи:
• тарана хвостом, совершенного Бикмухаметовым;
• тарана транспортного самолёта реактивным истребителем под управлением Валентина Куляпина;
• таран Серафима Субботина в бою над Кореей, когда ему пришлось выпустить тормозные щитки и подставить свой истребитель под удар догоняющего противника.

Кроме того есть случаи целых «таранных боёв», когда в бою между двумя летательными аппаратами последовательно использовались различные таранные удары.


Документов о юности и предвоенной службе Екатерины Ивановны сохранилось очень немного. Появилась на свет она по одной из версий 14 сентября 1916-го года в глухом селе Корощино, расположенном в Олевском районе Житомирской области и окруженного непроходимыми лесами и болотами. Это место рождения будущей летчицы указано в документах, лежащих в Центральных архивах Минобороны России. Вскоре в стране произошла революция, время стало неспокойным, и ее семья поспешила перебраться в большой город – Курск. Именно в этом городе по другой версии, основанной на воспоминаниях сестры, и родилась Катерина. Подобная путаница объясняется просто – девочка была десятым (!) ребенком в семье. Отец ее был родом из деревеньки Велико-Михайловское в Курской области, а мать – Наталья Васильевна Максимова – из села Назаровка, что в Костромской области. По рассказам сестры летчицы, Людмилы Ивановны, Катерина росла очень энергичной и шустрой, редко плакала и совсем не капризничала. Обожала вместе с мальчишками лазить по деревьям и заборам, прыгать с крыш сараев. Все детство Кати прошло в городе Курске, здесь же в средней школе она окончила семилетку.

Желание стать летчицей зародилась у Катерины с самого детства. Возможно, ее к этому подтолкнул и тот факт, что два старших брата учились на авиаторов. Когда она рассказала им о своих мечтах, они не стали смеяться, а посоветовали поступить в Воронежский авиатехникум, подготавливающий работников для местного авиационного завода. К тому же в Воронеже успела осесть их старшая сестра Софья. Вскоре скончался отец Кати, и в Воронеж девушка отправилась вместе с матерью.

В 1932-ом году, когда она уже училась на втором курсе техникума, в Воронеже начал работать аэроклуб. По стране ходил лозунг: «Все комсомольцы – на самолеты!», а Катерина Ивановна к тому времени уже была членом ВЛКСМ. Это был единственный шанс на осуществление давнего желания. Зеленко записали в кружок. Среди сотни парней было всего несколько девчонок, и Кате приходилось постоянно доказывать, что она может не хуже мужиков выполнять всевозможные летные нормативы. Для этого ей приходилось проявлять отнюдь не женскую ловкость, силу и смелость, прыгать с парашютом гораздо больше остальных, летать на самолётах на голову лучше других. А в 1933-ем году в аэроклуб прибыла комиссия для поиска кандидатов в военные летные училища. Катя Зеленко вместе с еще одной девушкой, Ниной Русаковой, сумела пройти строгий тест и была отправлена на дальнейшее обучение в военное авиационное училище имени Ворошилова под Оренбургом.

В конце 1934-го года Екатерина Ивановна с отличием окончила Оренбургское училище летчиков и летчиков-наблюдателей, в котором впоследствии будут учиться известнейшие авиаторы и космонавты нашей страны, включая Юрия Гагарина. Так Зеленко стала одной из первых военных лётчиц-испытательниц Советского Союза. После учебы ее сразу же отправили в девятнадцатую легкую бомбардировочную авиабригаду, размещенную под Харьковым. Здесь ей, неся службу, пришлось испытывать новые летательные аппараты и оборудование к ним. За последующие четыре года девушке довелось полетать на семи различных типах самолетов.

Еще в середине тридцатых годов Герой Советского Союза Николай Каманин, один из первых командиров молодой летчицы, дал ей такую характеристику: «Хорошо развитые волевые качества. Решительна и энергична с хорошей личной подготовкой. Может передавать знания подчиненным. Освоила самолеты: Р-1; Р-5; Р-10; УТ-1; УТ-2; У-2. Заслуживает присвоения звания старший лейтенант».

В биографии нашей героини есть один случай, связанный с поиском добровольцев-пилотов, желающих поучаствовать в рискованном эксперименте по нахождению предела высоты при полете без кислородного прибора. Услышав об этом, Екатерина Зеленко тут же выставила свою кандидатуру. В качестве обоснования она написала: «выносливая, не устающая от перегрузок спортсменка и призёр Харьковского военного округа по метанию молота».

Удивительно, но ее приняли и даже начали готовить для полетов. Однако вскоре исследования были закрыты. Начальство поняло бессмысленность попыток испытания людей на прочность и переключилось в направлении создания новых самолетов и безотказной кислородной аппаратуры.
А вскоре Екатерине Ивановне «повезло» еще раз. Кто-то не заметил в подписи «лейтенант Зеленко» ничего странного и подписал ее прошение об отправке на Карельский перешеек на Советско-Финляндскую войну. Так зимой 1939-го – 1940-го годов летчица впервые приняла участие в боевых действиях. Вокруг шла война, а Катя писала сестре в Воронеж: «Сонечка, я в порядке! Какие же тут красивые места! Словами передать невозможно. Будь я поэтом, обязательно стихи бы написала. Леса да леса, без конца и без краю, а еще озёра и снег, очень много снегу. Если бы не война... Мне приходиться белофинским бандитам возить «ворошиловские килограммы». Милые гостинцы, как думаешь? А еще я стала заядлой парашютисткой. Как видишь, Сонечка, недаром с хлева сигала с зонтиком!».

Екатерина Зеленко летала в составе третьей эскадрильи одиннадцатого легкобомбардировочного авиаполка ВВС восьмой армии. На самолёте Р-Z она совершила восемь вылетов. Из найденных документов следует: «На боевые задания Зеленко летает с большой охотой, хладнокровна и расчётлива, ориентируется в сложной обстановке и плохих метеоусловиях. Задание выполняет отлично, не теряется, будучи обстрелянная зенитной артиллерией. Доставляемые разведывательные данные отличаются точностью в пределах объёма и срока задания, а также дополняются ценными сведениями, добытыми с разумной инициативой». А вскоре за уничтожение склада с боеприпасами и артиллерийской батареи финнов Екатерина Ивановна была удостоена ордена Красного Знамени. Награду вручал в Кремле председатель ВЦИК Михаил Калинин. Во время общего фотографирования Катерина сидела рядом с ним, впоследствии, по воспоминаниям близких, она очень дорожила этим фото.

Во время военных действий летчица познакомилась с будущим генерал-полковником авиации, Андреем Рыковым. В должности бригадного комиссара он посетил их аэродром, развернутый на скованном льдом озере. Зайдя в один из домиков, где проживали летчики, проницательному политработнику сразу же бросилась в глаза несвойственная мужскому коллективу чистота. На окнах висели занавески, на столе лежала скатерть. После того как он поинтересовался о том, кто создал и поддерживает такой уют, его познакомили с «хозяйкой», старшим лейтенантом Екатериной Зеленко. Он вспоминал, как перед ним предстала подпоясанная офицерским ремнем накоротко остриженная девушка в гимнастерке и унтах. С виду она напоминала молодого парня, и в разговоре отметила, что ее часто путают с мужчиной. Много позже генерал-полковник узнал, что Екатерина Ивановна была единственной летчицей, сражавшейся в той кампании.
После того, как закончились боевые действия, опытный пилот Екатерина Зеленко вернулась в родную девятнадцатую авиационную бригаду, относящуюся к Харьковскому военному округу. В мае 1940-го года ее назначили командиром авиазвена, а через некоторое время в часть пришли новые бомбардировщики Су-2. Зеленко сразу же попросилась в первую эскадрилью, пилотам которой было поручено принять самолёты с завода и освоить их. Полученные в техникуме знания помогли ей быстро разобраться в конструкции новых летательных аппаратов. Она лично посетила цеха, в которых собирали советские бомбардировщики, поучаствовала в их испытаниях. После того, как Екатерина успешно «укротила» эту машину, она в должности летчика-инструктора приняла участие в переучивании командного состава ряда авиационных полков ВВС СССР (перед войной данный самолет поступил в распоряжение четырнадцати авиаполков). Данная работа продолжалась с октября 1940-го года по май 1941-го года. Екатерине исполнилось двадцать четыре года, и поступающие к ней ученики зачастую были гораздо старше по возрасту. Однако никто не считал позорным учиться у молодой лётчицы, сдавать Зеленко технику пилотирования и выслушивать ее наставления. Вполне возможно это было потому, что сама Екатерина Ивановна безукоризненно летала.

Генерал-майор авиации Николай Ганичев, однополчанин Зеленко, вспоминал, что многие из его полковых друзей недолюбливали прыжки с парашютом, пытаясь улизнуть от них всеми правдами и неправдами. «Тогда таких пилотов стали направлять в Катину группу. Все были прекрасно осведомлены, как она любит и главное умеет прыгать. Ни один из наших летчиков не решался показать при ней свой страх».

В 1940-ом году Екатерина Зеленко в харьковском Доме для офицеров познакомилась с молодым летчиком Павлом Игнатенко, командиром соседней эскадрильи. Они стали тайно встречаться: ходили в театр, кино, на концерты. Павел уговаривал ее пожениться, но Катя не хотела свадьбы, возможно, боялась огласки. Вскоре она поняла, что беременна. По одной из версии для того начальство не обнаружило ее изменяющейся фигуры и не отстранило от полетов, Екатерина стала втягивать живот, затягивать ремень потуже. Возможно, поэтому у молодой женщины произошли преждевременные роды. Несмотря на то, что сама по себе Катерина была здорова, один из двоих мальчиков появился на свет мертвым, а другой прожил всего лишь несколько часов. Она страшно переживала, и всю оставшуюся жизнь носила на шее медальон с прядью волос сына, срезанными перед похоронами. Также в медальоне лежало фото ее любимого племянника Валентина – ребенка сестры Сони.

В мае 1941-го года Игнатенко отправили учиться в столичную Военно-Воздушную академию Жуковского. «Давай, хоть перед отъездом распишемся!» – говорил он летчице. Однако она и в этот раз ответила отказом, мотивируя тем, что через год тоже отправится в Москву. Молодая пара загадала желание обвенчаться в столице, но грянула война и смешала все планы.

В конце июня Зеленко писала Павлу: «Паша! Сегодня отправляюсь на фронт. Я точно знаю, что война будет суровым испытанием для меня, но в себе уверена – переборю, вынесу любые трудности. Никогда их не боялась и не буду бояться. Пожелай мне удачи. Сам понимаешь, поступление в академию мне придётся отложить до тех пор, пока не разобьем всех врагов. Твоя Катюша». Узнав, что любимая отправляется на войну, Игнатенко бросил учебу и вернулся в полк, чтобы летать вместе с ней.

Со слов однополчанина Екатерины Зеленко, генерал-лейтенанта авиации и Героя Советского Союза Анатолия Ивановича Пушкина: «Лётчик высочайшего класса! Она была рождена для авиации, как птица для полёта!».

После прибытия Екатерины Зеленко на фронт, она была назначена заместителем командира пятой эскадрильи 135-го легкобомбардировочного полка, относящегося к шестнадцатой смешанной авиадивизии. Первый ее боевой вылет состоялся 5 июля 1941-го года. Летала она на легком, одномоторном бомбардировщике ближнего действия Су-2, который в начале войны применялся и как штурмовик, и как разведчик, и как истребитель. Настоящих же истребителей, в чьи обязанности входило сопровождение бомбардировщиков, на фронте катастрофически не хватало – множество их было уничтожено фашистами в первый день войны... Сидеть и дожидаться, когда из тыла поступят новые самолеты, было нельзя, поэтому «бомберам» приходилось летать одним. И, разумеется, нести огромные потери. Чтобы спастись летчики выстраивали самолеты плотнее к друг другу, защищая товарищей своим огнём. Полковые умельцы тоже не сидели, сложа руки, к пяти «ШКАСам» на бортах Су-2 стали добавлять шестой пулемёт Дегтярева, размещая его в самом хвосте. Штурман отстреливался из него от противников, пытающихся достать машину сзади и снизу.

В июле 1941-го года бомбардировочный полк, в котором служила Екатерина, базировался возле Полтавы. В один из дней летчики получили приказ разбомбить колонну немецких автомашин и танков, следовавшую по шоссе. Два звена бомбардировщиков Су-2 под руководством старшего лейтенанта Зеленко оказались в воздухе. В указанном районе они обнаружили цель – вражескую технику, двигавшуюся по дороге на восток. Ударили зенитки.

Маневрируя среди огня и дыма, советские самолёты устремились на цель. Расцвели яркие вспышки взрывов. В результате бомбежки на шоссе образовалась пробка, загорелись автомашины, танки, цистерны. Отряд вернулся на аэродром без потерь, а фотоконтроль засвидетельствовал, что пострадало более сорока немецких танков, два десятка автомашин с пехотой и боеприпасами. Из штаба фронта пришла радиограмма, в которой объявлялась благодарность всем летчикам, принимавшим участие в этом задании.

Вскоре после того, как началась война, Екатерина Зеленко написала сестре: «Как же все изменилось! Какие были планы! Я хотела варить варенье. В лесах возле нашего аэродрома много земляники. Думали с Павлом о ребенке. Я ради этого прекратила бы летать. А сейчас пишу это письмо под крылом, вот-вот отправлюсь на задание. Не переживай за меня. Кто-нибудь еще из наших ушел на фронт? Привет от Паши. Катя».

В августе 1941-го года полковые товарищи Зеленко уговорили ее сыграть свадьбу. После дневных вылетов в самой большой палатке-столовой был накрыт скромный стол – водка и летные пайки. В полях неподалеку от аэродрома летчики нарвали невесте несколько букетов цветов, а начальник снабжения подарил молодоженам новенькую отдельную палатку. А наутро все снова разлетелись по своим заданиям. Несколько дней спустя группа самолётов, возглавляемая Зеленко, нанесла ощутимый урон вражеским войскам в районе Быхова.

Боевой опыт и мастерство отважной лётчицы росло от полета к полету. И днём, и ночью она с успехом выполняла все поставленные задачи. За три неполных месяца нахождения на передовой Екатерина Ивановна успела совершить около сорока боевых вылетов. Ее основными задачами в воздухе было нанесение бомбовых ударов по скоплениям фашистских сил и выполнение разведывательных операций. Зафиксировано ее участие в двенадцати воздушных боях с немецкими асами. Командование собиралось представить летчицу к высокой награде.

Осенью 1941-го года немецкое командование торопилось завершить окружение киевской группировки советских войск. 12 сентября вернувшийся из разведывательного полёта полковник Янсен, командир 135-го авиаполка, рассказал, что обнаружил два танковых соединения, быстро движущихся к украинскому городу Лохвица. «Я слетаю. Посмотрю и побомблю», – выдвинул предложение капитан Анатолий Пушкин, помощник командира полка и опытнейший лётчик, сражавшийся еще в небесах Китая. Он вернулся через сорок пять минут: «Отбомбился. Танковые колонны направляются на соединение. Нужно продолжать вести их!». Тогда к Янсену подошла заместитель командира пятой авиаэскадрильи Екатерина Зеленко: «Товарищ командир, разрешите мне?». Несмотря на то, что старлей Зеленко входила в число самых подготовленных и опытных пилотов полка, существовало одно негласное правило: «Беречь Катю и пореже отпускать ее в боевые полёты». Война, войной, а все-таки она была единственной женщиной в части. В тот день Зеленко уже совершила два вылета, а кроме того полет над позициями немцев не сулил тихоходным бомбардировщикам, исполняющим роль воздушных разведчиков, ничего хорошего. И Янсен принял решение отправить на задание экипаж командира эскадрильи Лебедева. Однако Зеленко не отступала, требуя доверить это задание именно ей. Командир сдался, отправив ее с капитаном Лебедевым в паре.

Необходимо добавить, что в полку спустя первые и самые страшные месяцы войны в строю осталось менее половины самолётов, многие из них были повреждены. Лететь Екатерина Ивановна решила на Су-2 Пушкина, уже из кабины самолета она крикнула: «Здесь ваши краги и планшет». «Хорошо, пусть там и остаются», – махнул рукой капитан. Анатолий Иванович ждал возвращения экипажей минут сорок-пятьдесят – стандартное время для выполнения боевого задания на Су-2. После этого его отвлекли срочными делами – из штаба двадцать первой армии сообщали, что к деревне Берестовка, возле которой стоял полк, подходят немцы и необходимо немедленное перебазирование в город Лебедин (Сумская область). А еще через час позвонил сам Лебедев и отрапортовал, что он со своим штурманом Гавричевым находится на соседнем аэродроме. Он рассказал, что на задание летел ведущим, а Зеленко – ведомой. Промчавшись по пути Бахмач–Конотоп–Ромны, воздушные разведчики обнаружили скопление бронетехники противника. В этот же момент показались «мессеры» Люфтваффе. Немецкие машины были более скоростными, советские летчики разделились. Лебедев использовал облака, чтобы оторваться от преследователей, и сумел-таки добраться до аэродрома. О судьбе второго бомбардировщика ему ничего не было известно.
А через некоторое время в части появился измученный, раненый лейтенант Павлык, штурман Кати. Он и рассказал окончание истории. Обнаруженные летчиками данные о расположении войск противника могли понадобиться командованию фронта и, чтобы самолет Лебедева сумел уйти от немцев, Катерина решила отвлечь их, приняв бой. Думается, она прекрасно понимала, сколь в этом случае мизерны ее шансы на спасение. Со слов Николая Павлыка, сидевшего в задней кабине и бешено отстреливавшегося от немецких самолетов, подбирающихся к «сушке» сзади, Кате удалось из «ШКАСов» подбить один «мессершмитт». Через мгновение у него закончились патроны, запахло гарью, по бронеспинке застучали немецкие пули и одна из них задела руку лейтенанта. На грани обморока он услышал, как командир самолета велела ему прыгать. Он вывалился из машины и после этого потерял сознание. В себя пришел только от рывка раскрывающегося парашюта и увидел, как на землю падают обломки Су-2 и немецкого самолета Ме-109.

В числе первых услышавших рассказ лейтенанта был и командир четвертой эскадрильи Павел Игнатенко. «Ты не видел её мертвой? Не видел же?», – он отказывался верить, что его жена погибла. Организовать поиски летчицы в ходе начавшегося отступления советские воины, к сожалению, так и не сумели. А вскоре территория, где она упала, была занята противником. Капитан Игнатенко расспрашивал наблюдателей из частей аэродромного обслуживания, писал письма в госпитали Москвы, Харькова и даже Урала, обзванивал соседние аэродромы и воинские части. Ответы он получал неутешительные: «Такой-то у нас не было».

Павел Игнатенко продолжал сражаться с фашистами до 1943-го года. По воспоминанием сослуживцев, воевал яростно, немцев бомбил только на бреющем, чтобы не успели опомниться зенитчики. Смерть его была нелепа и дика. Его отправили в глубокий тыл на Урал, чтобы оформить получение новых машин для полка. На одном из местных аэродромов Павел по неосторожности угодил под винт выруливавшего самолета.


Шло время, несмотря на яростные воздушные битвы, частые перебазировки, в авиачасти не забывали Екатерину. В ноябре 1941-го года командование представило ее к званию Героя за множество успешных вылетов и за то, что, не дрогнув, сразилась с семью фашистскими самолетами. Однако наверху решили иначе, и летчицу наградили лишь орденом Ленина.

В 1943-ем году, когда от фашистов очистили Сумскую область, в местном военкомате объявилась некая Анастасия Марченко, принесшая заляпанный кровью комсомольский билет. Она рассказала, что он принадлежал лётчице, протаранившей фашистский самолёт над ее селом Анастасьевкой в сентябре 1941-го. Крыло Су-2 ударило по фюзеляжу «мессершмитта», разломив его пополам. Обе машины рухнули наземь, причем советский самолет упал на край поля, а немецкий – в лес. Среди обломков летательного аппарата местные жители нашли изувеченный труп пилота в обгоревшем комбинезоне, выброшенный из кабины от удара самолета о землю. Документы – орденскую книжку, удостоверение личности и комсомольский билет на имя Екатерины Ивановны Зеленко – нашли в нагрудном кармане. Девушку завернули в сохранившийся парашют и похоронили в центре села, а уже вечером в Анастасьевку пришли гитлеровцы. Через пару дней Кате исполнилось бы двадцать пять лет…

Из одного письма Екатерины Зеленко старшей сестре: «Сонечка, если что случится, особенно не отчаивайся. Не бывает на войне без жертв. Прошу лишь не забывать меня, не забывать вашу Катю».

После окончания войны, благодаря украинским журналистам, история об отважной летчице получила огласку. Останки ее были перевезены в Курск. Небольшое фото Екатерины Ивановны разошлось по всей огромной стране. Ее именем назвали улицы в ряде городов, пионерские дружины и школы. Жителями Анастасьевки в честь подвига Кати был установлен обелиск, памятник отважной летчице появился и в селе Берестовка, находящегося рядом с аэродромом, с которого она улетела в вечность. Любопытно, что в честь Зеленко, Тамара Смирнова – астроном Крымской обсерватории – назвала открытую ей малую планету Солнечной системы. Планета носит имя «Катюша». Также в ее честь нарекли одно сухогрузное судно. Комсомольский билет Кати был передан в Оренбургское Краснознамённое высшее военное авиационное училище имени Ивана Полбина.

Однополчане также ходатайствовали о присвоении летчице звания Героя Советского Союза, однако в ответ пришло: «Факт тарана не подтвержден». Лишь в 1971-ом году на месте падения самолетов заработала правительственная комиссия. Были найдены и опрошены десятки свидетелей тех событий, исследованы части самолёта Зеленко и обломки «Ме-109», на котором обнаружили следы таранного удара. А историки, переворошив множество документов, установили, что Екатерина – единственная женщина в мире, совершившая воздушный таран. Но только спустя множество лет, благодаря усилиям общественности, справедливость восторжествовала – 5 мая 1990-го года согласно указу Президента СССР Екатерине Зеленко посмертно присвоили звание Героя.

В заключение хочется добавить, что перед началом войны о таранном ударе русские летчики имели лишь общее представление. Это и понятно, ведь история авиации четко определяла прием, как смертельный для исполнителя. Никому не приходило в голову опробовать это на практике в мирное время. Однако воздушные тараны начались с первых же минут войны. Уже в первый день их число достигло четырнадцати. Четырнадцать советских летчиков вписали свои имена в историю Великой войны и в историю авиации. В последующие месяцы и годы количество молодых ребят, бросающихся на врага, не уменьшалось. Вряд ли они думали о том, чтобы уничтожить фашиста и остаться в живых. Они платили по максимуму, отдавая свои жизни не ради славы, а только ради Победы – той самой, одной на всех.

Оставив в стороне сравнение советских и немецких самолетов, не рассматривая даже то обстоятельство, что советское командование пыталось приостановить возникшую тенденцию советских авиаторов к самоубийственным атакам, большинство молодых советских летчиков, не умеющих еще толком летать и вести воздушный бой, страстно желало лишь одного – защитить родную землю и уничтожить врага. И опытнейший враг оказался бессильным против таких удивительных людей. Вечная им слава, вечная память. Всем вместе и каждому в отдельности.

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: