Этот роман я перевёл лет двадцать или тридцать назад. Его действие охватывает 42 года и происходит в самых разных странах. В романе есть шокирующие сцены, поэтому я не рекомендовал бы его лицам младше 18 лет.

27.
Джанна сидела на балконе своего номера в парижском отеле «George V», глядя на поток машин, двигавшихся вечерней порой по Елисейским Полям. Был конец второй недели июня 1964 года, со времени её разговора с капитаном Штубе прошло больше двух недель, и всё-таки она не могла оправиться от потрясения, вызванного открытием, что смерть Женевьевы была не несчастным случаем, и что, кто бы ни убил её, он мог иметь намерение сделать жертвой именно её.
Она была так поражена этим открытием, смешанным с ужасным чувством скорби, испытываемом после смерти Женевьевы, что какое-то время серьёзно подумывала о том, чтобы отказаться от планов найти работу через агентство трудоустройства Графини и вернуться в Нью-Йорк, чтобы быть рядом с Анной. Это была инстинктивная реакция, возникшая от необходимости быть с кем-то, кого она любила, когда она чувствовала себя напуганной и уязвимой, но, когда она обсудила эту мысль по телефону с Анной, та ободрила её и уговорила придерживаться первоначального плана.
«Ты знаешь, как я была бы рада, если бы ты была со мной, - сказала Анна, - но, если есть возможность получить достойную работу, я на твоём месте ухватилась бы за неё. Я знаю, что и Марк хотел бы этого».
Анна очень мало говорила о себе, но по их многочисленным разговорам Джанна поняла, что у неё полно своих забот. Обвинения против Марка были сняты после его смерти, но расходы на осуществление защиты оставили Анну в жутких финансовых обстоятельствах. Она сейчас жила в однокомнатной квартире в перестроенном особняке на Аппер Вест Сайд на Манхэттене и работала дизайнером ювелирных украшений. Работа приносила доход, достаточный, чтобы держаться на плаву, но нынешний уровень её жизни был далёк от того, который она имела, когда был жив Марк. У неё даже не было денег, чтобы приехать в Швейцарию на похороны.
Женевьева была похоронена на кладбище при маленькой церквушке, выходившей к Женевскому озеру. Скромный обряд совершал молодой священник, который, хотя вовсе и не знал Женевьеву, красноречиво говорил о её высоконравственном характере, бывшим источником вдохновения для её учениц. Капитан Штубе рассказал о настоящей причине смерти Женевьевы только Джанне, и остальные девушки продолжали верить, что это был несчастный случай. Поскольку официальные торжества по случаю выпуска были отменены, когда закончился похоронный обряд, большинство студенток вернулось в свои семьи, и к концу недели в жилых комнатах Школы Усовершенствования в Монтрё остались лишь восемь девушек, отобранных Графиней для трудоустройства, и в этой группе были и Джанна, и Эльке Крюгер.
В следующий понедельник они уехали в Париж, где в «George V» для них были зарезервированы номера для недельного наблюдения за ними. Для Эльке и других девушек, происходивших из богатых семейств, значительная стоимость этих апартаментов не имела никакого значения. Не испытывали они и нехватку в средствах для развлечений в городе, и они проводили дни, покупая на Рю де Риволи и Фобур-Сен-Оноре одежду и другие вещи, которые они намеревались взять с собой в поездки за рубеж на собеседования по поводу устройства на работу.
В этих походах вожаком была Эльке Крюгер, родители которой прислали ей в подарок по случаю выпуска десять тысяч долларов, и значительную часть их она уже потратила в салонах таких модельеров, как Кристиан Диор, Скиапарелли и Баленсьяга. Она купила также солидные золотые часы «Piaget» , которые оставила под подушкой Джанны с запиской: «Моей лучшей в мире подруге».
Хотя Джанна и оценила чувство, с которым был сделан этот подарок, она смущалась от того, что не в состоянии ответить тем же. Анна выслала ей чек на сто долларов, и, когда Джанна позвонила, чтобы поблагодарить её, она ни словом не обмолвилась о заключении капитана Штубе, что Женевьева была убита и о том, что, возможно, жертвой должна была стать она сама. У Анны хватало и своих забот.
На третий день после прибытия Джанны в Париж Графиня послала за ней. - «Я знаю, ты не можешь позволить себе «George V», но я с радостью предоставлю тебе аванс…»
«Спасибо, мадам, - возразила Джанна, - но лучше я уплачу сама».
В тот же день Джанна взяла подаренные ей Эльке часы и заложила их за сумму, которой оказалось больше, чем достаточно, чтобы заплатить за недельное пребывание в Париже. Графиня приняла деньги, ничего не сказав, но в её душе этот жест пробудил интерес и восхищение.
Когда над Елисейскими Полями сгустились лиловые вечерние сумерки, Джанна стала смотреть на группы людей, прогуливавшихся по тротуарам широкого проспекта, среди них было немало студентов американских колледжей. Большинство из тех, с кем она разговаривала в кафе и в парках, приехали во Францию, чтобы переждать волну насилия, захлестнувшую в последнее время Соединённые Штаты. Они ещё были потрясены убийством президента Кеннеди и, устав протестовать, приехали в Париж, чтобы окунуться в другую культуру.
Слушая о том, что испытали эти молодые люди, большинство из которых было её ровесниками, Джанна поняла, в каком вакууме она жила в те месяцы, что провела в школе усовершенствования.
«Ты ещё не готова?»
Джанна обернулась. У открытой двери балкона стояла Эльке Крюгер. На ней было светло-голубое платье, купленное ею днём в бутике «Кристиан Диор», а убранные от лица волосы стягивала лента того же цвета.
«Ты выглядишь очень красиво», - сказала Джанна.
«Я никогда не знаю, что надевать на вечера у князя Годзини».
«Да кто он?»
Эльке пожала плечами. - «Я познакомилась с ним прошлым летом в Сен-Тропе. У него на яхте была вечеринка. По-моему, он – итальянец. Очень богат и весьма эксцентричен, но весьма забавен. Когда мы были в Сен-Морице, я снова с ним встретилась. Это было в тот день, когда разбился Джо, и я была слишком занята, чтобы проводить время с графом, но он пригласил меня на вечер, который он устраивает сегодня».
«Но меня нет в списке приглашённых», - сказала Джанна.
«Он не станет возражать».
Джанне захотелось придумать какую-нибудь извинительную причину, почему она не может пойти.
«Не знаю – да у меня и одежды подходящей нет…»
«У меня с лихвой хватит на нас обеих», - оборвала её Эльке.
Она прошла в спальню, где по кровати были разбросаны только что купленные предметы одежды вперемешку с разными туфлями, шляпками, сумочками и прочими аксессуарами. Джанна выбрала простенькое белое платье с ярлыком от Жака Фата и сказала: «Это красивое».
«Но чересчур невинное», - сказала Эльке.
«Значит, оно должно мне подойти».
«Девочка в двадцать лет? Верится с трудом. Ты уверена, что не обманываешь меня?»
Щёки Джанны запылали. - «Мы говорим о платьях, а не о моей половой жизни. - Она рассмеялась. - Так надевать мне эту вещицу или нет?»
«Давай, - сказала Эльке, - но поторопись, мы опаздываем».
Когда они добрались до дома князя на острове Сен-Луи , было почти одиннадцать. Перед отъездом из Монтрё Эльке продала свой «Порше», поэтому до острова на Сене, где жили многие богатейшие люди Парижа, они доехали на такси. В темноте дом выглядел угрюмым, сырым и заброшенным. Серые тени зданий восемнадцатого века выстроились вдоль узких, слабо освещённых улиц, окутанных туманом. Когда они позвонили в колокольчик по адресу, данному князем Эльке, открылись крытые ворота для проезда экипажей, выпустив во тьму тонкую полоску света, и появилась угловатая старуха в чёрном платке. Когда Эльке назвала себя, консьержка сверилась со списком. - «Приглашение было для вас одной, мадемуазель. Я должна поговорить с князем, прежде чем смогу впустить вашу подругу».
Старуха захлопнула ворота, и они услышали звуки шагов, удалявшихся по каменному коридору.
«Говорила тебе, ему не понравится, если я заявлюсь без приглашения, - сказала Джанна. - Может, мне лучше вернуться на Pont de la Tournelle …»
«Всё будет в порядке, вот увидишь», - заверила её Эльке.
Через несколько мгновений крытые ворота открылись снова, на этот раз немного шире, и консьержка жестом пригласила их войти. - «Князь желает познакомиться с вашей подружкой», - сказала старуха, держа открытой дверь маленького лифта.
«Говорила тебе, он не будет возражать», - сказала Эльке.
Джанна не была так в этом уверена. Она чувствовала себя неловко, но поздно было идти на попятную. Когда дверь лифта открылась, две молодые женщины вышли из него в коридор, представлявший блистательные тридцатые, с их невообразимым сочетанием стекла и хрома работы Лалика . Здесь были греческие скульптуры, африканские маски, буфеты эпохи Людовика XVI, матовое стекло, самаркандские ковры, и всюду – зеркала с их бесчисленными отражениями. Но больше, чем контраст между унылой наружностью дома и роскошным внутренним убранством, Джанну поразило то, что все гости, заполнившие многочисленные комнаты, были наряжены в маскарадные костюмы.
Она как будто вернулась в прошлое, потому что наряды отражали, главным образом, период, когда Францией правил Людовик XIV: мужчины надели изысканно украшенные парчовые камзолы с длинными чулками и туфлями с серебряными пряжками, а женщины щеголяли в платьях из тяжёлого шёлка, которыми они при ходьбе мели пол. Среди них бросались в глаза несколько гостей, облачённых в ризы священников, одеяния монахинь и костюмы, изображавшие дьявола, и каждый был в маске.
Человек, ожидавший в коридоре, чтобы приветствовать их, был обряжен в алую мантию кардинала, церковный головной убор, в мочках ушей у него были рубиновые серьги, а лицо было густо покрыто пудрой и румянами.
«Дорогая! - воскликнул он тонким, высоким голосом, легко коснувшись щеки Эльке влажными, нахальными губами. - Я думал, ты никогда не соберёшься появиться здесь. Ну, представь же меня твоей загадочной подруге».
«Это Джанна», - сказала Эльке.
«Совершенно необыкновенная, - заметил человек в облачении кардинала, отступив назад, чтобы изучить Джанну в лорнет. - Чудесное строение костей, довольно мальчишеские ноги, но мне это нравится. Она говорит?»
«Джанна, хочу, чтобы ты познакомилась с князем Годзини», - сказала Эльке.
«Как поживаете», - пробормотала Джанна.
«Довольно хорошо, и весьма часто», - проказливо ответил князь.
«Ведите себя, как подобает», - попеняла ему Эльке.
«Зачем? Это делает жизнь такой скучной».
Он плутовато подмигнул Джанне и заторопился семенящими шажками в бальную залу, где множество гостей кружилось под музыку трио, игравшего на маленькой сцене.
«По-моему, это было ошибкой», - сказала Джанна.
«Не будь такой пессимисткой», - фыркнула Эльке.
«Мы – единственные без маскарадных костюмов».
«А кого это волнует?»
«Думаю, может быть, князя».
«Его интересует в тебе совсем не это».
«У меня сложилось впечатление, что ему не нравятся женщины».
«Женщины, мужчины, животные, - для аристократа он очень демократичен».
«Он мне кажется таким странным».
«Но он достаточно богат, чтобы можно было назвать его просто эксцентричным». - Эльке взяла с подноса у проходившего мимо официанта два бокала с шампанским, протянула один Джанне и пошла по коридору, увешанному ярко раскрашенными масками с затейливой резьбой.
«Мне нравится его художественный вкус», - заметила Джанна.
«Многое из его барахла находится в африканской коллекции Лувра».
«Трудно поверить, чтобы у такого человека была хоть какая-то тяга к возвышенному».
Эльке вдруг резко обернулась и встала перед подругой. - «Хватит, может быть, язвить?» - резко спросила она.
Джанна была слишком ошарашена её тоном, чтобы ответить. - «Хватит с меня твоих проклятых нравоучений. Да кто ты, к чёрту, такая, чтобы судить?»
Эльке отвернулась и зашагала к людной бальной зале, оставив Джанну в недоумении из-за вспышки гнева подруги по комнате. У них бывали мелкие стычки и в прошлом, большей частью из-за хронической неряшливости Эльке, но ни одна из них не была такой беспричинной, как только что случившаяся ссора. По-прежнему озадаченная, Джанна вошла в комнату, где пышные растения, перевиваясь, тянулись вверх, к стеклянному куполу потолка, села на обитый роскошной парчой диван и задумчиво стала пить маленькими глотками шампанское.
«Вот ты где!» - задыхаясь, произнёс чей-то голос. - Эльке говорит мне, тебе нужна небольшая помощь, чтобы ты прониклась духом этого вечера, и у меня есть то, что доктор прописал».
Джанна подняла взгляд и увидела князя Годзини, державшего маленькую, украшенную драгоценностями, шкатулку с белым порошком. Он взял щепотку и понюхал каждой ноздрёй, затем предложил шкатулку ей.
«Спасибо, я, пожалуй, не буду», - сказала она. Стремясь преодолеть возникшую неловкость, она добавила: «Я в восхищении от вашей коллекции африканского искусства».
«Особенно от фаллических штуковин, а?» - Князь захихикал, взял её за руку и повёл обратно к бальной зале, куда он шёл в поисках очередного бокала шампанского.
Трио перестало играть. После того, как глаза Джанны привыкли к свету, который был приглушён, она увидела, что гости в маскарадных костюмах, прежде медленно танцевавшие друг с другом, теперь предавались дикой оргии. Тела переплелись и извивались на полированном паркетном полу: женщины с несколькими партнёрами; мужчины, занятые оральным и анальным сексом друг с другом; восточно-европейская овчарка, жадно слизывающая мясной паштет, намазанный на половые губы изящно причёсанной молодой особы, стоящей на четвереньках посреди группы вуайеристов . Это было подобно картине Босха , изображавшей в совершенстве праздные жизни её персонажей, и Джанна испытала одновременно жалость и отвращение.
Потом она увидела Эльке. Немка, совершенно голая, лежала на маленькой сцене, занятой троицей, одновременно обслуживавшей по несколько партнёров. Она заметила, что Джанна наблюдает за ней, и вызывающе усмехнулась, отчего по телу её подруги пробежала дрожь. Джанна подалась вперёд, инстинктивно желая защитить её, но потом взяла себя в руки, отвернулась и заспешила к лифту.
«Джанна?»
Заговоривший с ней был в чёрном плаще, брюках и рубашке, шляпе с перьями, сапогах на высоких каблуках и с мечом. Лицо его было полускрыто маской. Когда он снял её, она узнала Джо Доусона.
«Я думала, ты ещё в больнице», - сказала она.
Он распахнул плащ, показав гипсовую повязку, покрывавшую левую руку, плечо и рёбра. - «Я мог бы прийти сюда и в образе мумии», - усмехнулся он.
«Эльке говорила, у тебя были и внутренние повреждения!»
«Селезёнка не там, где ей положено находиться». - Он старался казаться безмятежным.
«А Эльке знала, что ты будешь здесь?» - спросила Джанна.
Он покачал головой. - «Я думал, я устрою ей сюрприз». - Он бросил взгляд в сторону бальной залы. - «Но она опередила меня».
Джанна почувствовала, как он страдает, и потянулась к нему всей душой, а лифт опустился на первый этаж, и их с высокомерной миной выпроводила консьержка. Они постояли в неловком молчании на тротуаре.
«Я чувствую себя иссушённой», - сказала Джанна.
«Это у тебя из-за кокаина».
«Да нет, - сказала Джанна. - Князь мне предлагал, но я не употребляю наркотики».
«Ты, наверное, единственная из гостей, кто не употребляет, - сказал Доусон. - У князя всегда самая хорошая дурь, и всем известно про это. В Сен-Морице он раздавал её гонщикам, как конфеты. Я был настолько глуп, что перед выходом из стартовых ворот понюхал кокаин. А что случилось, ты видела».
«А Эльке была сегодня вечером под кайфом?» - спросила Джанна.
«И сегодня вечером, и вчера вечером, и на прошлой неделе, она всегда от чего-нибудь, да под кайфом».
«Я пыталась поговорить с ней о наркотиках, которые она принимает, но она сказала, что сама может справиться с этим».
«Ей не нравится признавать правду о себе, - сказал Доусон. - Ты многого не знаешь об этой малышке».
«Но ты ведь по-настоящему беспокоишься о ней, правда?»
Доусон отвёл глаза. - «Давай выпьем по чашке кофе».
«Уже поздно».
«Пожалуйста?»
Впервые со времени её знакомства с молодым лыжником она почувствовала его беззащитность. - «Ладно,- сказала она,- найдём такси».
Туман, нависший над рекой, увлажнил тротуары, и они отражали свет, испускаемый старинными уличными фонарями из литого чугуна. Они пошли в сторону Pont de la Tournelle. Река текла, тёмная и тихая, и отражала мириады городских огней, словно бриллианты на чёрном бархате. Они нашли такси перед «Tour d’Argent» , но почти не разговаривали, пока не уселись за кофе с коньяком в «Les Deux Magots» .
«Ты сможешь снова встать на лыжи?»- спросила Джанна.
«Врачи так не думают».
«Что же ты будешь делать?»
Доусон пожал плечами. - «Пару лет назад я был принят в юридическую Школу при Калифорнийском Университете, - сказал он, - но я не поехал, потому что зарабатывал очень большие деньги на профессиональной лыжне. Теперь я могу попробовать снова».
«Не знала, что ты хотел стать юристом».
«По сравнению с номером один в мире в горнолыжном спуске не впечатляет, да?»
«Меня впечатляет».
«А Эльке нет. Ей нравилось быть подружкой победителя».
«Я знаю, она волнуется за тебя».
«Она из кожи вон лезет, чтобы показать это».
«Судя по тому, что ты мне рассказал, ей, кажется, нужна помощь», - сказала Джанна.
«И больше, чем ты думаешь», - ответил Доусон, с мрачным видом опуская в кофе кусок сахара.
Снова повисла напряжённая тишина, которую, наконец, нарушила Джанна, задав вопрос: «Почему ты выбрал лыжный спорт?»
«Я рос дикарём. Своего старика сроду не видел. Мама была официанткой в грязной забегаловке в Лос-Анджелесе и вечно пропадала на работе. Я начал воровать колпаки с автомобильных колёс, совершать кражи из магазинов, приторговывать травкой. Я прокололся, когда продал немного травки агенту под прикрытием из бюро по борьбе с наркотиками. Мне назначили общественного защитника, по-настоящему хорошего парня, который на деле заинтересовал меня тем, как работает закон. На судью произвело впечатление моё поведение в суде, и он предоставил мне на выбор год в колонии для несовершеннолетних или восемнадцать месяцев принудительных работ по определению суда. Я отправился на работы и стал работать на парня, у которого был бизнес по содержанию снега в Маммоте . Там-то я и научился кататься на лыжах. Можно, пожалуй, сказать, что преступление пошло мне на пользу».
«Когда ты собираешься возвращаться в Штаты?»
«Часов через шесть».
«Эльке знает?»
«Я собирался сказать ей сегодня вечером и спросить, не хочет ли она поехать со мной, но теперь мне наплевать, увижу я её когда-нибудь или нет».
«Она сама через несколько дней покидает Париж», - и Джанна рассказала ему об агентстве по трудоустройству Графини.
«Для Эльке это то, что нужно, - прокомментировал он. - Много удовольствий и мало работы. Понятно, почему ей это интересно, но что ты находишь в этом?»
«Мне нужна работа».
«Я думал, что в этой выпендрёжной школе усовершенствования вы все – девушки из богатых семей».
«Ты смотришь на исключение».
«Чёрт побери! - Он покачал головой. - Эльке говорила, твой отец – один из богатейших торговцев произведениями искусства в Штатах».
«Чего ради ей было так врать?»
«Кто знает? К людям вроде Эльке логика неприменима. Бывали случаи, когда я сомневался, в здравом ли она уме».
Официант принёс счёт, и немногочисленные посетители улыбнулись наряду Доусона, когда они выходили на улицу.
«Где ты остановилась?» - спросил он.
«В «George V».
Он дал указания таксисту и уселся рядом с ней на сиденье. Начал моросить дождик, и Елисейские Поля заблестели от множества уличных огней.
«Как жаль, что у меня не хватило ума поговорить с тобой напрямик, когда мы познакомились», - сказал он.
«И я жалею», - ответила Джанна.
Когда такси остановилось перед отелем, Доусон сказал: «Не говори Эльке, что я видел её там сегодня вечером. Возможно, она сделает вид, будто ничего и не было; это – часть её паранойи. И будь поласковей с ней. Ей нужно, чтобы её любили. Она гораздо более ранимая, чем это кажется многим».
Он наклонился и легонько поцеловал Джанну в губы. Она подождала на тротуаре, пока такси, увозившее Доусона, не скрылось из виду, а потом заспешила в отель. Лёжа в кровати и наблюдая за игрой теней на потолке, она думала о том, что рассказал ей об Эльке Доусон, и пыталась вспомнить, были ли какие-нибудь предостерегающие знаки, которые она могла бы понять как указывавшие на душевное расстройство своей соседки по комнате. И не могла ничего такого припомнить. Она была возбуждённой и постоянно искала себе новые развлечения, но едва ли что-то указывало на то, что она находится на грани безумия, как предполагал Доусон.
Когда Джанна проснулась, близился полдень. Она посмотрела на вторую кровать и увидела, что Эльке спит сном младенца. В состоянии покоя её черты обрели удивительную невинность. Единственным свидетельством предыдущего вечера была размазанная косметика, которую она не удосужилась смыть. Джанна вошла в ванную и включила душ. Стоя под струями горячей воды, она думала о Джо Доусоне. Какая ирония была в том, что ей довелось узнать, что он был мужчиной, интересным ей, возможно, тем, кто стал бы ей по-настоящему небезразличен, когда было уже поздно налаживать какие-то отношения! Когда она вернулась в спальню, Эльке сидела перед зеркалом туалетного столика, стирая холодными сливками и бумажными салфетками остатки косметики.
«Куда ты делась вчера вечером?» - невинно спросила она.
Джанна помнила, что говорил Доусон о том, что Эльке сделает вид, будто никакой оргии не было и в помине, и её так и подмывало подловить её на этом, но, поскольку она не могла знать, насколько далека от помешательства её подруга, чтобы не рисковать и не сломать её, она сказала: «Я устала и рано ушла».
«Тебе надо было остаться, - легко ответила Эльке. - Это оказалась классная вечеринка».


Графиня назначила собраться всем девушкам в её доме в тот же день, чтобы объявить, что она посылает их для переговоров о работе. Джанна и Эльке взяли одно такси на двоих, и в течение всей непродолжительной поездки от отеля «George V» до острова Сите немка возбуждённо щебетала, гадая, куда она отправится. Слушая болтовню Эльке, Джанна размышляла, как она может ей помочь. Вероятно, думалось ей, когда представится благоприятная возможность, она сможет намекнуть Эльке, что та, может быть, только выиграет от беседы с психиатром. Ей следует быть очень тактичной.
«Как, по-твоему, Графиня решает, куда послать нас?» - спросила Эльке.
«Откуда же мне знать», - сказала Джанна.
Предположительно, решения были основаны на выводах, сделанных Графиней в результате наблюдения за девушками во время их пребывания в Париже, но она ни разу не показалась, и, хотя от каждой из кандидаток требовали ежевечерне звонить ей, описывая, как они провели день, большинство из них сочиняло сценарии, которые, по их мнению, должны были произвести на неё впечатление.
Когда Графиня в изящно обставленной гостиной своего дома объявила о сделанном ею выборе, Джанна была поражена тем, как удачно она подобрала каждой девушке будущую работу. Проведя с ними столько времени в школе усовершенствования, Джанна знала всех девушек достаточно хорошо, чтобы знать особенности характера каждой, и была удивлена тем, как точно угадала их Графиня.
Назначения были самыми разными, от работы на боливийского миллионера, владевшего оловянными рудниками в Ла-Пасе , до греческого толстосума-судовладельца в Монте-Карло, проживавшего на яхте, большей даже, чем та, которой владел Аристотель Онассис . Эльке отправляли в Беверли Хиллз для собеседования с финансистом, интересы которого простирались от косметики до владения крупной киностудией.
Пункт назначения Джанны был объявлен последним, и он вызвал удивлённый шёпот у остальных девушек.
«Я посылаю тебя в Сингапур, милая моя, - сказала Графиня. - С тобой будет беседовать китайский господин по имени Джи Кей Вонг. Он – один из богатейших людей в Азии и управляет бизнесом, в который входят отели, газеты, морские линии, каучуковые плантации, недвижимость и многое другое, чего и не упомнить. Думаю, ты найдёшь, что блестяще подходишь для этого места».
Джанна была в растерянности. В самых буйных фантазиях не мечталось ей, что её пошлют в Азию. Она была одновременно напугана и встревожена, но, не успела она вымолвить и слова, как Графиня вновь обратилась к другим кандидаткам и повторила правила своего агентства. Каждой девушке будет предоставлен авиабилет первого класса до пункта назначения и обратно, а на месте она остановится на время собеседования с будущим работодателем в лучшем отеле. В случае, если она решит не соглашаться на предложенную работу, она вольна будет вернуться в Париж, где Графиня обещала приложить все усилия для того, чтобы найти ей что-нибудь более подходящее.
«Однако, - добавила она, - если вы примете предложение, я по вашему поручению обговорю контракт непосредственно с вашим работодателем, и за эту услугу я получу комиссионные в размере шести процентов от вашего заработка за первый год. Есть у кого-нибудь вопросы?»
Эльке подняла руку. - «Я устраиваю сегодня вечером небольшой обед в «Maxim’s» и хотела бы, чтобы Вы присоединились к нам, мадам».
«Очень мило с Вашей стороны, - ответила та, - но, думаю, вам, девушки, нужно воспользоваться этим случаем побыть без меня. Я хочу только сказать, что получала донесения о всех вас в течение прошлой недели и была крайне впечатлена тем, что рассказали мне мои помощники. Знаю, все вы хотите, чтобы я гордилась вами».
Раздался стихийный взрыв аплодисментов, и Графиня тепло обняла каждую из девушек, вручая им конверты с авиабилетами, деньгами на расходы и особыми указаниями о том, что делать, когда они прибудут к местам своего назначения.
«Знаю, тебе понравится Сингапур,- сказала она Джанне, когда наступила её очередь уходить.- Из всех вакансий твоя, пожалуй, будет самая трудная, а судя по тому, что рассказала мне мадам Флери перед её трагическим убийством, я совершенно уверена, что ты с ней справишься».
Джанна напряглась. Каким образом Графине стало известно, что Женевьева убита? Капитан Штубе сказал Джанне, что она – единственная, кому он открыл правду о гибели француженки, и в газетах о её смерти сообщалось, как о несчастном случае.
Слова Графини продолжали грызть Джанну весь остаток дня и продолжали преследовать её, когда она присоединилась к остальным девушкам в отдельном зале «Maxim’s» для прощального обеда, который давала Эльке. Немка не поскупилась, и к банкету, в меню которого входили мусс из копчёной форели, белужья икра и телятина, фаршированная трюфелями, подали «Château Margaux» и огромные бутыли шампанского «Bollinger» . К тому времени, когда подали кофе, все гостьи, включая Джанну, были изрядно навеселе.
Постучав ложечкой по краю бокала, чтобы привлечь всеобщее внимание, Джанна заявила: «Я предлагаю, чтобы все мы встретились здесь, в «Maxim’s», ровно через год, когда обед буду давать я…» Остальные её слова потонули в громком хоре одобрения.
После обеда Эльке повела своих гостий по череде баров на Левом Берегу. Но постепенно группа редела, так как девушки, которым надо было рано улетать, возвращались в отель, чтобы поспать хотя бы несколько часов, и, наконец, остались только Эльке и Джанна.
«Это был великолепный вечер», - сказала Джанна.
Эльке кивнула. - «Думаю, всем было весело».
«Через неделю мы будем в разных концах света. Трудно поверить, да?»
«Когда попутешествуешь с моё, одно место станет совершенно похожим на другое».
«Ты говоришь так, будто тебе всё опостылело».
«Мне и в самом деле всё опостылело».
«А ты не думала поговорить с кем-нибудь об этом?»
Глаза Эльке сузились. - «К чему ты клонишь?»
«Только к тому, что иногда люди, умеющие выслушать…»
«Когда мне понадобится твой чёртов совет, я спрошу его», - фыркнула Эльке.
«Я просто пыталась…»
«И зря!» - Повисла долгая напряжённая тишина, во время которой они старались не глядеть друг другу в глаза. Потом Эльке осушила бокал и сказала: «Давай-ка пойдём отсюда».
Когда они шли нетвёрдыми шагами по тропе, идущей вдоль Люксембургского Сада, занимался рассвет, и кроме них на улицах была лишь группа мусорщиков, только начавших свои маршруты.
«Вернусь-ка я лучше в отель. Мой самолёт улетает меньше, чем через четыре часа, а мне ещё собирать много вещей», - сказала Джанна.
Эльке кивнула, но не ответила, и, когда Джанна махнула рукой такси, не сделала попытки сесть в него. - «Поезжай, - сказала она, - мне нужно быть в Орли только под вечер».
«Но тебе надо немного отдохнуть».
«Для этого уйма времени в самолёте».
«Ты уверена, что с тобой всё будет в порядке?»
«Ты меня знаешь, - сказала измученно Эльке. - Если беда не приходит сама, я отправляюсь на её поиски».
Возникла неловкая пауза, и потом они обнялись. Слёзы заструились по их щекам.
«Я чертовски буду по тебе скучать», - прошептала Джанна.
«Тебе больше не придётся за мной прибирать…»
«Я буду скучать и об этом».
«Ты – моя лучшая подруга, может быть, даже единственная. Пожалуйста, не пропадай…»
«Не пропаду. Я сообщу Графине свой адрес, как только получу его. Ты сделай так же, и мы будем часто писать друг другу».
Водитель, нетерпение которого росло, посигналил.
«Тебе лучше ехать», - сказала Эльке.
Джанна кивнула. - «Береги себя».
Она села в такси. Когда оно отъехало от края тротуара, Джанна бросила последний взгляд на подругу, одиноко стоявшую в сером утреннем свете.

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: