Этот роман я перевёл лет двадцать или тридцать назад. Его действие охватывает 42 года и происходит в самых разных странах. В романе есть шокирующие сцены, поэтому я не рекомендовал бы его лицам младше 18 лет.

43
Пойнт Лобос , описанный Робертом Льюисом Стивенсоном как красивейшее место в мире, где встречаются суша и море, - скалистый полуостров в трёх сотнях миль к северу от Лос-Анджелеса. Когда Джанна свернула с Хайвея Номер Один на изрытую грязную дорогу, ведущую к дому на побережье, возведённому ею три года назад, его скрывала плотная стена тумана.
Сооружённый по проекту Лайонела Уорнера, её друга, бывшего одним из самых одарённых архитекторов в Соединённых Штатах, он был зданием, обманчиво простым на вид, и спланирован таким образом, что казался продолжением скалистого утёса, на котором он стоял. Столь полна была эта иллюзия, особенно теперь, когда стихия потрепала его стены, что пассажиры в машинах, ехавших прибрежной дорогой, жадно выискивая глазами в море тюленей, нежившихся на торчавших из воды скалах, обычно и не замечали его.
Джанна окрестила жилище «Каса де Оро» . Это название она выбрала, впервые увидев скалистый мыс после уикенда, проведённого в Кармеле , когда лучи заходящего солнца неожиданно пронзили гряду тёмных туч, послав вниз столб, окунувший косу в золотой свет. С этой минуты она знала, что это – то самое место, где ей надо построить приют, убежище, в которое она могла бы удалиться, когда напряжение, вызванное руководством «Стар Индастриз», становилось бы для неё невыносимым.
Поставив машину в гараж, место для которого было устроено взрывом в живой скале, Джанна продолжала сидеть за рулём и пыталась привести в порядок свои чувства. Она была так сильно потрясена гибелью Дерека, что, когда в гараж прибыли следователи из отдела убийств, она находилась в оцепенении и не могла отвечать на вопросы. Лишь когда её привели обратно в офис и дали отдохнуть, она, наконец, смогла описать случившееся. Она рассказала следователям, как мужчина в гараже отказался помочь, но, когда от неё потребовали его описание, единственными отличительными чертами его, которые она могла вспомнить, были его огромные размеры и выраженный иностранный акцент.
Следователи обстреливали её вопросами с такой быстротой, что у неё закружилась голова. Почему она до сих пор была замужем за Саутвортом, если она не видела его десять лет? Был ли его визит в Сенчьюри Сити его идеей, или это она пригласила его? Если он был уже пьян, когда появился в её офисе, почему она не вызвала охранника? Что будет с долей собственности в «Стар Индастриз» её формального мужа теперь, после его смерти?
Дознаватели позволили Джанне позвонить по телефону Генри Джонсу, её личному адвокату, когда начали задавать ей вопросы, но к тому времени, когда он добрался из своего дома на Марина дель Рей, они уже почти закончили, и он смог лишь сообщить офицерам-следователям, что он советует своей клиентке хранить молчание до тех пор, пока они не уточнят, выдвинуты ли против неё какие-то обвинения. - «Она вольна уехать в любое время, когда пожелает, - ответил один из офицеров. - Только держите нас в курсе о её местонахождении, если она покинет город».
Когда полиция уже уходила, зазвонил телефон, и Джанна услышала на линии голос Джо Доусона. - «Я слышал, что случилось. «Сообщение только что поступило по автомобильной рации», — сказал он. - Как ты себя чувствуешь?»
«Всё ещё очень неважно», - ответила Джанна.
«Чертовски хотел бы побыть с тобой, но я обязан находиться на этом дежурстве ещё несколько часов. Пресса собирается превратить всё в балаган. Есть место, где ты могла бы залечь, пока не уляжется пыль?»
«Мой прибрежный дом в Биг Суре».
«Великолепно, - сказал он. - Чем скорее ты выедешь туда, тем лучше».
«Кто бы ни убил Дерека, он охотился на меня, Джо…»
«Это ещё одна хорошая причина убраться отсюда».
«Но я не уверена, что хочу быть одна, особенно в таком удалённом месте, как Биг Сур».
«Ты и не будешь там одна, - уверил он. - Как только я сменюсь с дежурства, я подъеду туда. О’кей?»
Он повесил трубку раньше, чем Джанна успела ответить, но его слова ободрили её настолько, что вскоре после рассвета она была уже в дороге. Полиция изъяла её «Роллс-Ройс» как вещественное доказательство, поэтому она взяла машину компании и, позвонив Анне и рассказав ей о случившемся, заверив при этом, что она в полном порядке, отправилась в пятичасовой путь в Биг Сур. Во время поездки она часто слышала упоминания о смерти Саутворта в радионовостях, говоривших о нём как о «муже богатейшей женщины Америки», но по их немногословию было понятно, что, кроме нелепости его гибели, полиция пока не обнаружила достаточных подробностей событий предыдущей ночи. Даже Джанна пока не знала, как в её «Роллс-Ройс» была засунута начинка, убившая током Дерека, когда он дотронулся до него, и, когда она спросила об этом следователей из отдела убийств, ей ответили, что дело ещё изучается.
Она вышла из машины и пошла по узкой, петляющей тропинке, держа Шепа на руках. Отперев дверь, она вошла в дом и открыла ставни, закрывавшие окна, когда она на какое-то время покидала это место. Туман с моря начал редеть, и склоны гор Санта-Люсия купались в ярком солнечном свете. Вид на окрестности обрёл чёткие размеры и формы: сучковатые деревья со стволами, мученически изогнутыми из-за непрерывных ветров, стояли на близлежащих скалах; волны, бросавшиеся на камни внизу с такой силой, что пена взлетала высоко в бодрящий утренний воздух; полумесяц песчаного пляжа напротив монастыря кармелитов, огибавший Кармель и выходивший к эксклюзивному закрытому заведению «Галечный Пляж».
Пока Джанна оглядывала местность, от тумана освободилась вся округа, явив собой холст такой красоты, что она почувствовала, как у неё поднимается настроение, и напряжение, привезённое ею из Лос-Анджелеса, начинает спадать. - «Пошли, Шеп, - объявила она йоркширскому терьеру, пока передвигавшемуся с осторожностью из-за синяков, полученных им от Саутворта, когда тот пнул его. - Мы отправляемся на чудную, долгую прогулку».
Поднявшись по лестнице в роскошную спальню, она переоделась в выцветшие джинсы, голубую рубашку и мокасины на резиновой подошве. Потом, взяв Шепа, она вернулась к машине и поехала задним ходом по узкой подъездной дороге. Скалы, на которых стоял «Каса де Оро», были высотой в три или четыре сотни футов, мыс был изрезан постоянно плещущимися бурными волнами в череду острых гребней, а в трещинах среди камней стаи чаек построили гнёзда, но склон был такой крутой, что сверху попасть на пляж было невозможно.
Ближайший спуск был расположен напротив монастыря кармелитов, менее, чем в десяти минутах езды. Здесь была великолепная дуга из белого песка, которая была ещё совершенно пуста, потому что солнце только что растопило туман, накрывший её перед рассветом.
Припарковав машину на обочине возле монастыря, Джанна надела на Шепа поводок и пошла по тропинке, ведущей мимо зарослей лилового ледяника к мелкому, как порох, песку.
Она сняла мокасины, связав кожаные шнурки, перебросила их через плечо и двинулась босиком по пляжу к Кармелю. Возбуждённый новой обстановкой, Шеп позабыл про ушибленные рёбра и постоянно рвался с поводка, пока Джанна, наконец, не отстегнула его и не позволила ему бегать в своё удовольствие. Она знала, что это противозаконно, но, поскольку единственными людьми, которых она видела, были отец и дочка, игравшие в фрисби , она решила позволить своему любимцу испытать то же чувство свободы, что испытывала она.
Пёс с лаем подбежал к отцу и дочери, высоко подпрыгивая в воздух в энергичных, но безуспешных попытках ухватить вращающийся диск из оранжевого пластика. Девочка, на вид лет двенадцати или тринадцати, попыталась погладить Шепа, но его больше занимала игра, и тогда она метнула тарелку своему отцу достаточно низко, чтобы собака могла поймать её. Наблюдая за игрой издали, Джанна испытала на миг дежа вю , вспомнив о счастливых временах, когда она играла с Марком в Центральном Парке. Это воспоминание вызвало у неё печаль, и такую безутешную, что ей пришлось сесть, скрестив ноги, на песок, чтобы успокоиться.
Внутри неё словно что-то прорвалось. Тонкая защитная оболочка не выдержала, и всё её существо затопила скорбь: не только душевная тоска, но и физическая боль, принёсшая с собой ощущение несказанного одиночества. Марк, Женевьева, Джанет, - все умерли. Мать, которую она не знала, отец, личность которого навсегда останется для неё загадкой. Ей был почти сорок один, брак её не удался, и детей у неё не было. И не будет. Когда она ушла от Дерека, она обратилась к специалисту, и тот сообщил ей, что она бесплодна. Ирония, с которой с ней обошлась жизнь, раздосадовала её. Слёзы заструились по её щекам.
«Это ваша собака?»
Джанна подняла взгляд и увидела девочку с Шепом на руках. - «Да», - пробормотала она.
«Просто мы с папой сейчас уходим и не знаем, хотите ли вы, чтобы он бегал по пляжу без поводка».
«Спасибо. - Джанна протянула руки и взяла Шепа. - Я знаю, он с удовольствием поиграл с тобой».
«Он умница, - засмеялась девочка. - Пока».
Джанна смотрела, как девочка карабкается по крутому откосу к машине, возле которой её поджидал отец. Отец. Мог бы стать им Дерек? О, Господи! Она почувствовала, как в ней поднимается горечь, и сделала сознательное усилие, чтобы подавить её. Дерек Саутворт был выродком, патологическим лжецом, но убийцей? Джанна допускала такую возможность, пока он не погиб на её глазах, став жертвой того, кто желал, очевидно, её смерти. Но кто тогда? Зачем? Когда совершится следующее покушение на её жизнь?
Встав, она побрела по пляжу, выискивая в памяти кого-то, кто желал бы убить её. Дерек был единственным человеком, выигрывавшим от её смерти – он автоматически получал бы в полное владение «Стар Индастриз» - но было очевидно, что он не знал, что «Роллс-Ройс» был под напряжением.
«Эй, леди!»
Джанна так глубоко погрузилась в раздумья, что не заметила, как очутилась в той части пляжа, которая располагалась в конце главной улицы, идущей через центр Кармеля. Не заметила она и спасателя, следившего за её с Шепом приближением с белой наблюдательной вышки.
«Это ваше животное?» - спросил он.
«Да», - ответила Джанна.
«Собак следует всё время держать на поводке».
Она взяла Шепа на руки и зашагала вверх по тропинке, ведущей в маленький живописный городок, во многом похожий на те, что располагаются вдоль побережий острова Мэн и Новой Англии. Был субботний день в середине августа, и Кармель был наводнён туристами. Она заглядывала в витрины магазинов, торговавших всем, от очень дорогих шёлковых платьев до рухляди, рядившейся под антиквариат, и остановилась перед уличным рестораном, где собралась толпа, смотревшая по телевизору, как Карл Льюис обеспечил победу команде США в эстафете 4x100 метров на Олимпийских Играх с новым мировым рекордом. Был последний день легкоатлетических состязаний в лос-анджелесском «Колизее». Выехал ли уже Джо Доусон в Биг Сур?
Для неё это было очень важно. Вчера, когда он пригасил её провести с ним отпуск в Кабо Сан Лукас, она не была уверена в своих чувствах. Но после ужасной гибели Дерека ей была просто необходима забота Джо.
Когда она добралась до своей машины, погода неожиданно изменилась, и тёмные дождевые тучи закрыли небо, совсем недавно бывшее чистым. Холодный ветер, задувший с океана, вернул и морской туман, накрывавший береговую линию с такой быстротой, что к тому времени, когда она свернула на грязную колею, ведущую к её дому на Пойнт Лобос, склоны гор Санта-Люсия были скрыты его клубящимися облаками.
Ведя машину по природному каменному мосту, связывавшему мыс с выступом скалы, на котором был построен Каса де Оро, она испытала дрожь возбуждения, когда увидела потрёпанный старенький «Порше», припаркованный возле гаража. Джо Доусон, бывший за рулём, сполз на сиденье и закрыл лицо газетой, по-видимому, он спал. Она начала было сигналить, затем решила удивить его и подкралась на цыпочках к борту его машины.
«Никогда не подкрадывайтесь к полицейскому, леди, - протянул Доусон, лицо его по-прежнему было закрыто утренним выпуском лос-анджелесской редакции «Таймс». - Особенно к тому, кто всю ночь провёл в Карсоне, наблюдая за домом, в котором, как предполагалось, находились ливийские террористы, а на деле он оказался крышей парочки геев-цветоводов».
Джанна рассмеялась. - «Боже, как я рада видеть тебя», - сказала она, наклоняясь и потираясь носом о его шею.
«Ты в порядке?» - спросил он, стаскивая с лица газету.
«Теперь да. - Пока Джанна говорила, начали падать крупные капли дождя. - Тебе надо бы поднять верх», - сказала она.
«У этой машины нет верха, но парень, у которого я её купил, сказал мне, что она плавает».
«Поставь-ка её в мой гараж».
«Мне бы хотелось посмотреть, правду ли он сказал».
«Ты был безумцем, когда я познакомилась с тобой, и с тех пор ты ничуть не изменился!» - Она провела его в дом и поднесла спичку к газовой трубе под поленьями, сложенными в камине.
«У тебя в самом деле всё хорошо?» - спросил он, опускаясь позади неё на колени и обхватывая руками её плечи.
«Это был кошмар. У меня перед глазами лицо Дерека…»
«Я говорил с парнями, которые допрашивали тебя».
«По тому, как они себя вели, казалось, что они подозревают меня».
«Ребята из отдела убийств не очень-то любезны».
«Они действительно думают, что я в этом замешана?»
Доусон покачал головой. - «Даже они не настолько тупы, чтобы поверить, что ты подвела провод под напряжением от силового кабеля лифта к корпусу собственной машины в надежде, что Саутворт дотронется до неё раньше, чем ты».
«Они подозревают кого-нибудь?»
«Пока нет, но их серьёзно заинтересовал парень, отказавшийся помочь тебе, особенно потому, что при нём был чемоданчик с инструментами».
«У него был вид человека из обслуживающего персонала».
«Они проверили бригаду, обслуживающую здание, и никто из них даже отдалённо не напоминает описанного тобой человека». Он замолчал, потом добавил: «Но штаб сверился с Интерполом и наткнулся на кое-что интересное в прошлом Саутворта».
«Большую часть этого я и сама могла бы им рассказать, но мой адвокат дал мне указание этого не делать», - сказала Джанна, вставая с колен и отступая от камина.
«Например?» - спросил Доусон.
Она рассказала ему всё, что разведали о прошлом её мужа Дэйв Уилсон и Бэзил Мэнсон.
«Это ещё не всё, - сказал Доусон.- У Саутворта имелись преступные деяния ещё с конца Второй Мировой. Он был замешан в бесчисленных аферах, главным образом, в сделках на чёрном рынке, а к 1948 году он был в Вене, покупал пенициллин у врачей в Королевских ВВС, разбавлял его водой и продавал для использования в детских больницах».
«Боже! - воскликнула Джанна. - Я и понятия не имела об этом!»
«Воспользовавшись прибылями от этой небольшой аферы, в результате которой умерло много детей, он занялся контрабандой фальшивой иностранной валюты, которую немцы печатали во время войны, включая пятифунтовые банкноты, которые были такого хорошего качества, что Английскому Банку пришлось потратить немало времени, чтобы выявить их». - Доусон перестал говорить и вытянул шею, прислушиваясь к раскатам грозы, проносившейся к югу от Пойнт Лобос.
«Продолжай», - тихо сказала Джанна.
«В 1963 году он был арестован агентами американского казначейства и обвинён в контрабандном ввозе в Соединённые Штаты произведений искусства, похищенных Герингом и другими высокопоставленными фашистскими чиновниками. Одним из дилеров, которому он их продавал, был Макс Хантер».
Тело Джанны напряглось. - «Ты уверен?»
Доусон кивнул. - «Саутворт был частью гораздо более крупной операции, которую Департамент Юстиции готовил несколько лет, - сказал он. - Ему предложили освобождение от ответственности, если он даст показания как свидетель со стороны правительства на судебном процессе Хантера. Он согласился и назвал им столько имён, дат и мест, что этого хватило бы, чтобы заполнить полдюжины канцелярских шкафов».
«Я не могу поверить, чтобы Марк…» - голос Джанны пресёкся.
«А он этого и не делал, - сказал Доусон. - Поскольку суд закончился после смерти Хантера, показания Саутворта так и не были проверены в суде, а раз Департамент Юстиции дал согласие не наказывать его, им пришлось отпустить его на все четыре стороны. Только спустя несколько месяцев после того, как были арестованы другие ключевые фигуры шайки, Генеральная Прокуратура США обнаружила, что Саутворт просто выдумал большую часть показаний, данных им против Хантера».
«Значит, Марк был невиновен?»
«Совершенно».
Джанна вспомнила о муках, вынудивших Марка покончить с собой, и долго молчала, онемев от открытия, что человек, которого она так любила, был намеренно оболган – другим человеком, которого она любила. В комнате сделалось темно. Наконец, она встала и щёлкнула выключателем, но свет не загорелся. - «Должно быть, пробки выбило, - тусклым голосом сказала она. - Такое часто бывает во время грозы».
Доусон поднял трубку телефона. - «Он тоже мёртв».
«Возможно, повреждены провода между домом и дорогой».
«Я обещал заказать места мне и моему боссу из полицейского управления».
«Когда закончится дождь, можешь дойти до «Хайлендз Инн». До этой гостиницы кабель проложен под землёй, так что у них телефоны, может быть, и работают, а отсюда идти меньше, чем полмили. - Джанна поднесла спичку к керосиновой лампе. - Есть хочешь?»
«Умираю от голода, - сказал он. - Я собирался отвезти тебя в «Непенте» …»
«Я могу приготовить что-нибудь здесь. Плита работает на газе, и я всегда держу про запас консервы».
«Я помогу тебе».
«Ты готовишь?»
«Когда я был в Лос-Анджелесском университете, я считался лучшим мастером по приготовлению закусок».
«Может быть, ты ещё и вяжешь?»
«Могу научиться».
Она рассмеялась, обрадованная его присутствием больше, чем он мог об этом догадываться, и почувствовала, как исчезает депрессия, в которую она было впала. Они приготовили на скорую руку еду, состоявшую из супа Андерсона с лущёным горохом , бобов, испечённых с мацой, английского сливового пудинга и глазированных птифуров, привезённых в жестяной банке из Франции, и съели её за круглым дубовым столом в маленькой нише, укрытой от основного помещения гостиной. Она вдавалась в гребень скалы, и им было видно бушевавшее внизу море, а они смаковали красное вино, полученное из маленького виноградника, которым «Стар Индастриз» владела в Напа Вэлли , и вспоминали два десятка лет, минувшие с их первой встречи в кафе «Пулли» на берегу Женевского озера.
«Эльке прямо-таки ненавидела Швейцарию, - подумала вслух Джанна. - В ней всё раздражало её».
«Она от всего уставала очень быстро», - ответил немногословно Доусон.
«Ты, может быть, не хочешь, чтобы мы говорили о ней», - сказала Джанна, вспомнив о том, что немка бросила его.
«Мне эта тема безразлична». - Он пожал плечами.
«Есть одна вещь, которая всегда вызывала у меня недоумение».
«Какая?»
«Как молодая, красивая женщина, никогда не знавшая недостатка в деньгах, могла умереть от передозировки героина в дешёвой ночлежке».
Доусон выглянул в залитое дождём окно. - «Ты никогда не знала, что оба её родителя – евреи, а?»
«Евреи?»
Он кивнул.
«Это невозможно!» - воскликнула Джанна.
«Потому что у неё были белокурые волосы и голубые глаза?»
«Эльке выглядела как истинная арийка».
«Её отец владел магазином одежды в небольшом городке к востоку от Мюнхена, - сказал Доусон. - Все члены семьи избежали ареста благодаря их арийской внешности. Эльке родилась после того, как её родители эмигрировали в Аргентину. В Буэнос-Айресе уже жила довольно большая община бывших фашистов, обладавшая большой властью благодаря огромным деньгам, которые им удалось вывезти из Европы до капитуляции Германии. Они использовали их для обеспечения себе подобных, включая и Крюгеров, которые выдумали себе прошлое преданных нацистов».
«Она тогда знала, что её родители – евреи?» - спросила Джанна.
Доусон покачал головой. - «Они сделали всё возможное, чтобы скрыть это от неё».
«Как же она узнала об этом?»
«Вина за это лежит на её отце, потому что он рехнулся и начал открыто заявлять о своей принадлежности к евреям».
«Должно быть, это разрывало Эльке на части».
«Ещё бы. Она бросила школу, а вскоре её изнасиловала шайка немецких студентов. Тогда-то мать Эльке и решила отправить её в Швейцарию».
Джанна вспомнила высокую, стройную белокурую женщину, которая безапелляционно выставила её из номера Эльке в «Георге V» после того, как отказалась признать, что её дочь принимает наркотики. Теперь, когда Джанна узнала об ужасном расколе в жизни немки, она более чётко представляла себе, почему ею управляли такие губительные силы. Бедная, смешная, красивая, гордая, трагичная Эльке, так долго нёсшая по жизни эту тайну.
«Когда ты узнал о её прошлом?» - спросила Джанна.
«Примерно за год до её смерти, - ответил Доусон. - Она побывала в трёх или в четырёх разных клиниках, но ни одна не помогла ей. В одной ей делали электрошоковую терапию. В последний раз я видел её как раз после этого. Невероятно, но вид у неё был всё такой же: ни наркотики, ни алкоголь не разрушили её красоту, но глаза её были мертвы. Она хотела вернуться ко мне. Вот почему она и рассказала мне правду о своём происхождении. Думаю, она рассчитывала, что, если я пойму, почему она губит себя…»
Слёзы выступили на его глазах, и он смолк, а когда Джанна заключила его в объятия, он зарылся лицом на её груди.
«Всё хорошо, - прошептала она. - Мы оба сделали всё, что было в наших силах».
«Ты действительно веришь в это?»
Она покачала головой.
«И я не верю, - сказал он. - Это-то и не даёт мне покоя со дня её смерти».
Джанна взяла его за руку и повела наверх, в главную спальню, где, раздев его и раздевшись сама, легла с ним в кровать, и они заключили друг друга в объятия. Ей хотелось затеряться в нём, так полно погрузиться в него, чтобы хоть на миг перестать существовать. Когда, после долгого молчания, они занялись, наконец, любовью, Джанна почувствовала, как она проваливается в тёплую, влажную пустоту, где шептал и вздыхал ветер.

44
Когда первый серый луч рассвета просочился в спальню, глаза Джанны были открыты. Она спала немного, потому что часы темноты были заполнены воспоминаниями: о Марке и об Анне, когда она росла в Нью-Йорке; о Женевьеве в тот день, когда она встретила её в женевском аэропорту; об Эльке с развевающимися на ветру волосами, когда она мчала свой «Порше» по петляющей дороге из Монтрё в Лозанну; о Джанет, навещающей детей в доме смерти в Сингапуре; о пустых глазах её немецкой подруги, когда она в последний раз виделась с ней в Париже.
Она делилась этими мгновениями с Джо, а он откликался на это подробностями своей жизни, когда они лежали, обнимая друг друга, после соития. Это каким-то образом сделало глубже их близость, затронув чувства, большие, чем обычное половое влечение, а когда они, наконец, заснули, Джанна знала, что обрела мужчину, с которым она хотела бы провести оставшуюся жизнь.
Она встала, двигаясь осторожно, чтобы не потревожить его, надела халат и спустилась вниз, чтобы убрать посуду, оставшуюся после обеда. Буря стала уже не такой страшной, и, хотя ветер был ещё сильный, его порывы теперь не были ураганными. Очаг погас, но она разожгла газовые конфорки и, откинув голову на подушки, закрыла глаза и слушала, как стучит в окно дождь. Она старалась вспомнить, что она чувствовала двенадцать часов назад, но это казалось таким далёким.
«Что, со мной так плохо спится?»
Джанна открыла глаза и увидела смотревшего на неё Джо.
«Я не хотела мешать тебе…» - последние слова были смазаны, потому что он наклонился и поцеловал её в губы.
«Привет», - сказал он, когда они, наконец, оторвались друг от друга.
«И тебе привет», - ответила она.
«Напряжения по-прежнему нет, и телефон не работает. Я собираюсь идти в «Хайлендз Инн».
«Но ещё идёт дождь».
«Не такой уж и сильный. Я должен сообщить своему боссу, где я нахожусь».
«Почему бы тебе не поехать?» - спросила она.
Он поставил её на ноги и подвёл к окну, в котором она увидела его видавший виды «Порше» - из-за того, что он был без верха, он напоминал сейчас полную воды ванну на колёсах.
Она засмеялась. - «Возьми мою машину».
«Не так уж это и далеко».
«Ладно, - сказала она, - иди звони, а к твоему возвращению завтрак будет готов».
«Снова печёные бобы?»
«На маце».
Он скорчил рожу, застегнул молнию на парке и вышел. Джанна с улыбкой наблюдала в окно, как он открыл дверцу своего «Порше», чтобы выпустить воду, наполнившую его, и подождала, пока он не скрылся в густом, клубившемся тумане. Пройдя на кухню, где в своей корзинке калачиком свернулся Шеп, она наполнила чайник водой, поставила его на плиту, потом открыла банку собачьего корма и выложила его в миску, а потом снова поднялась в спальню.
Она приняла душ и вытиралась полотенцем, когда залаял пёс. - «Тихо, Шеп!»- крикнула она, и через несколько секунд животное смолкло. Но, когда она закончила одевание и снова спустилась на кухню, то увидела, что заднюю дверь распахнул ветер, а Шепа нигде нет.
«Шеп!» - её голос эхом разнёсся по тихому дому. Подойдя к двери, она всмотрелась в плотную стену тумана. Ей показалось, что она услышала лай Шепа, но это был звук ревуна с маяка на Пойнт Пинос, предупреждавшего о тумане. Ей вновь послышался лай, и она решила, что он исходит из толщи тумана. Она напрягла зрение, силясь увидеть что-нибудь сквозь матовую пелену, которая поднималась и клубилась с каждым порывом ветра. После того, что случилось с Дереком, она сделалась пугливой и подозрительно относилась ко всему, что хоть чуточку казалось ей необычным, но не могла избавиться от ощущения, что она страдает паранойей. Конечно, это Джо не запер дверь на задвижку, ветер распахнул её, а Шеп просто отправился осматривать местность. Не впервые ей приходилось отправляться на поиски пса, когда они останавливались в доме на берегу моря.
«Сюда, мальчик!»
Она хлопнула в ладоши и свистнула, но жалкий свист унесло ветром, едва он сорвался с её губ. Лай раздался снова, на этот раз он доносился со стороны скал, расположенных напротив дома, и, когда он продолжился, не умолкая, она вступила в туман и медленно побрела в нём наощупь туда, откуда доносился звук.
Тропинка, по которой она шла, была очень узкой. Она вела к маленькому лужку, занимавшему единственную ровную площадку на мысе и отделявшему дом от отвесного скалистого берега, спускавшегося чередой крутых уступов на сотни футов вниз, к бушующему морю. Галька хрустела под её туфлями, а когда она дошла до измазанной грязью травы, шаги её сделались неслышными.
«Шеп!»
На этот раз на её зов ответил взрыв отчаянного лая, доносившийся как будто из более низкого места, чем то, на котором она стояла. Заглянув за край скалы, она увидела Шепа, съёжившегося на выступе скалы посреди отвесного склона. Пёс, должно быть, увидел Джанну, потому что сделал попытку вылезти обратно по гряде, по которой он, наверное, туда забрёл, и которая выступала над поверхностью скалы естественной полкой не меньше двух футов шириной. Но его лапы были слишком коротки, чтобы преодолеть участок, где скала была разрушена, а его неоднократные попытки перепрыгнуть через расщелину оставляли его в считанных дюймах от края, с которого он мог свалиться в бушевавшее в сотнях милях под ним море.
Чувствуя облегчение от того, что она нашла собаку и не меньшую радость от открытия, что её недавние подозрения были беспочвенными, Джанна спустилась на полку и начала потихоньку идти туда, где угодил в ловушку Шеп. Спуск был крутым, а камни – скользкими от дождя, продолжавшего моросить. «Ну же, не бойся! - говорила она себе, спускаясь мелкими шажками, - просто ступай аккуратно и медленно…»
В скале было много выступов, за которые можно было держаться, а уклон полки – достаточно пологим, чтобы её мокасины на резиновых подошвах не скользили. На неё налетали неожиданные порывы ветра - отголоски бури, уже почти стихшей, но, оставаясь неподвижной, пока они не проходили, ей удавалось сохранять равновесие и шаг за шагом спускаться вниз, туда, где Шеп, дрожавший всем своим маленьким тельцем, следил широко раскрытыми глазами за её приближением.
Когда Джанна, наконец, добралась до пса, она осторожно схватила его под брюхо и взяла на руки. Шеп благодарно лизнул её в лицо и протяжно заскулил. Пока она пыталась успокоить его, град камней посыпался сверху, низвергаясь в каких-то дюймах от места, где она стояла на уступе. Она прижалась телом к скале, одной рукой держа Шепа, а другой ухватившись за выступ в скале. Подумав, что это осыпь сдвинулась ветром, она стала выжидать, когда закончится этот маленький камнепад, но минуты шли, а размер камней, падавших на неё, увеличивался, и её обуял страх.
Первой мыслью её было, что это сама скала начала разваливаться, или что это сходит большая сель, вроде той, что прошлой зимой уничтожила дорогу южнее Пойнт Лобос, и она закрыла глаза, ожидая, что её в любой миг снесёт в море, но постепенно камнепад уменьшился, а затем и вовсе прекратился.
Боясь поднять глаза, чтобы посмотреть наверх, так как в них мог попасть сор, она приникла к каменной стене и прижала к себе Шепа, который забрался под её свитер. Её левая рука, стиснутая суживавшейся расщелиной, кровоточила от глубокого пореза, и кровь стекала в рукав. Суставы её болели, а всё тело онемело от резкого ветра. Через четыре или пять минут после того, как камни перестали падать, она отстранилась от каменной глыбы так, чтобы можно было заглянуть за маленький козырёк, отражавший падавшие камни. Сначала клубившийся туман был слишком густым, чтобы она смогла рассмотреть что-то далеко наверху над тем местом, где она сидела на четвереньках, но затем неожиданно сменившийся ветер разорвал матовую завесу, открыв ей чёткий вид до самой вершины скалы. Кто-то смотрел оттуда на неё, и в нём она узнала вдруг того крупного мужчину, который отказался помочь ей, когда она пыталась убежать в гараже от Дерека.
Она попробовала закричать, но единственным звуком, который она смогла издать, был смесью душившего её страха и безнадёжного стона. Человек наверху ухмыльнулся, протянув вниз руку и расшатав валун, торчавший в земле прямо над краем скалы, на которой он лежал. Тот покачался миг, удерживаемый вязкостью мокрой от дождя глины, затем покатился и рухнул, отскакивая от поверхности скалы и падая прямо на голову Джанны. Она метнулась к выступу, за который она цеплялась, и вжалась в него, а валун пронёсся мимо, чуть не задев её, и, пролетев в воздухе несколько сотен футов, упал в волнующееся море.
Джанна снова попробовала закричать, и теперь ничто не помешало этому; крик её пересилил и крики чаек, и рёв океана, и вой ревуна. Прижавшись телом к скале так плотно, что она чувствовала, как крошечный скелетик Шепа вдавился в её груди, она ожидала следующей атаки сверху, зная, что для того, чтобы лишить её и без того жалкой возможности удержаться, достаточно прямого попадания даже маленького камня. В течение двух или трёх минут земля, потревоженная упавшим валуном, продолжала сыпаться на находившийся над ней козырёк, но постепенно её становилось меньше, и, наконец, она перестала сыпаться вовсе.
Слишком перепуганная, способная лишь стоять, окаменев, на месте, Джанна почувствовала, как растекается по ногам онемение, и поняла, что через несколько минут они откажут ей. Образы вспыхивали в её мозгу, калейдоскопические обрывки форм и цветов, совершенно не связанные друг с другом, и, когда в каких-то дюймах от её глаз в камне начали пульсировать вены, она поняла, что у неё начинаются галлюцинации.
«О, Боже…» - Её лицо было так тесно прижато к скале, что, когда она произнесла эти слова, её губы коснулись скользкой и мокрой поверхности камня, и она ощутила его солёность.
«Джанна!»
Зов, казалось, доносился со дна пустого колодца.
«Да где же ты, чёрт побери?»
На этот раз голос был ближе. Она выждала мгновение, потом собрала всю свою волю, откинулась назад и посмотрела наверх. Ветер снова сдул туман с вершины скалы, и она увидела, что место, где прежде сидел на корточках её преследователь, теперь было занято Джо.
«Здесь, внизу». - Пересохшее от страха горло Джанны превратило крик в едва слышный всхлип, но Доусон увидел её, махнул ей рукой и спустился на узкий уступ, по которому прежде сходила вниз она.
Двигаясь с профессиональной лёгкостью человека, работа которого требовала от него постоянного пребывания в отличной физической форме, он спустился шаг за шагом туда, где стояла на четвереньках Джанна, и схватил её за руку.- «Держись за меня», - велел он ей.
Она попыталась сделать так, как он сказал, но её мышцы отказались подчиниться приказам мозга. - «Я не могу», - пробормотала она.
«Да нет же, можешь, - заверил он её, обхватывая рукой её талию и поддерживая. - Всё хорошо, я нашёл тебя, давай теперь уходить со скалы».
Джанна посмотрела остекленевшими глазами на застрявшую в расщелине левую руку. Она была в крови, а кожа приобрела синевато-чёрный цвет. Она сжала кулак, чтобы он сработал как клин, но, когда попыталась разъять пальцы, они не двигались.
«Боже мой!» - Она начала дрожать.
«Ну, успокойся, - прошептал Доусон. - Просто смотри только вверх и предоставь всю работу мне».
Он протянул руку и наощупь разжал её кулак, потом медленно высвободил её руку из расщелины и перенёс всю тяжесть её тела на своё плечо.
«Я хочу, чтобы ты начала потихоньку двигаться ко мне», - сказал он с профессиональным спокойствием.
«Мои ноги слишком онемели…»
«Ты можешь сделать это», - не отступал он, как отец, уговаривающий ребёнка.
Джанна посмотрела на свои ноги и увидела, что они находятся у самого края уступа, за которым, далеко внизу, вздувшийся от шторма океан бился о камни у подножия скалы.
«Вверх! - рявкнул Доусон. - Смотри только вверх, и двигай ко мне левую ногу».
Она подчинилась, ступив вбок и не сводя глаз с вершины скалы.
«Теперь правую ногу, хорошо, продолжай двигаться…»
Продолжая придерживать её одной рукой за талию, он двинулся вверх по уступу, время от времени подбадривая её, пока они, наконец, не добрались до вершины скалы. На это им не потребовалось и десяти минут, но Джанне это время показалось вечностью, и даже когда они стояли на травянистом лужке перед домом, она не могла унять дрожь.
Она начала плакать, сначала молча, а потом зарыдала так, что от всхлипываний сотрясалось всё её тело. «Это хорошо, - утешал её Доусон, - пусть это выйдет из тебя». Он снял с себя парку и накинул на её плечи. При этом его тело задело выпуклость под свитером Джанны, и возле её шеи показалась мордочка Шепа.
«Я спустилась вниз из-за него», - сказала Джанна.
«Да ты смеёшься надо мной! - воскликнул Доусон. - Собака бродит по склону скалы, а ты рискуешь своей жизнью…»
«Шеп не забредал туда, - сказала она. - Его поставили на тот уступ».
«Пошли, - сказал Доусон, беря её за руку и ведя к дому, - ты в шоке».
«Но ты должен был видеть его!»
«Кого?»
«Человека, который был в гараже, когда я пыталась убежать от Дерека Саутворта».
«Тебе нужно принять горячую ванну».
Джанна отпрянула от него, вбежала в дом и заспешила наверх. Рассерженная и обиженная, она насухо вытерла Шепа полотенцем, потом сняла с себя мокрую одежду и встала под парящий горячий душ. Его пульсирующие струи растопили холод, сковавший её конечности, и смыли кровь, запёкшуюся на тыльной стороне её ладони, но не смогли уменьшить горечь досады, которую она испытывала из-за недостатка понимания со стороны Джо. Ещё обнажённая, она вернулась в спальню в поисках сухого полотенца и увидела, что он стоит в дверном проёме.
«Чувствуешь себя лучше?» - спросил он.
«Благодаря тебе, нет», - резко ответила Джанна, роясь в ящике в поисках большого банного полотенца, которым она укрыла груди.
«Ты была права, - признал он.- Кто-то пытался убить тебя там».
«А моих слов было недостаточно?»
Он пожал плечами. - «Я – коп».
«Во-первых, в-последних, и всегда».
«Скептицизм – это профессиональная болезнь».
«Что же изменило твоё мнение?»
«Я нашёл отпечаток там, где кто-то очень высокий и тяжёлый лежал в траве на краю скалы».
«Да кто, чёрт побери, это был, Джо, и почему он преследует меня?»
«Я не знаю, - сказал Доусон, - но ты уж поверь, я собираюсь это выяснить».
«А я тем временем буду как чёртова ходячая мишень!»
«Вот почему я хочу, чтобы ты начала принимать кое-какие настоящие меры предосторожности».
«Например?» - спросила она.
Он обнял её за плечи. - «Первый лучший шаг, который я могу придумать, - это переехать в пентхаус в «Веллингтон Хаусе». С его готовой системой безопасности ты будешь там защищённее, чем в Форт-Ноксе».

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: