Деревня, куда нас - недорослей ежегодно летом, словно десантников, сбрасывали родители, звалась просто - Хмельничново. Бабушка с дедом были еще в силе - лет по шестьдесят пять, и жизненной радости еще не потеряли.
Мы же с двумя двоюродными братьями - Валеркой и Колькой росли там, словно трава в поле - дико и счастливо. Никто нас не воспитывал, особо не контролировал и, кроме кормежки по четкому деревенскому графику, ничем особо не обременял.
В то лето было нам лет по двенадцать, наверное.
По соседству, через пару домов жила пожилая вдова - Дуся, баба громкоголосая, хабалистая, но непутевая. Из скотины у нее была корова, да баран - Бориска.
Баран тот был личностью, и личностью весьма любопытной. Дело в том, что Бориска был "нелегченым" бараном. То есть, в отличие от других деревенских животных его породы, имел огромные яйца и, как следствие, сохранил бойцовский дух, этим парнокопытным природой своей присущий. Дуська - вдова, видимо, испытывала благоговение перед мужским естеством, и ни за что не соглашалась его кастрировать.
Любое движущееся препятствие Бориска считал личным врагом и охотно атаковал его крепкими закругленными рогами и "дубовым" бараньим лбом. При чем, ему было все равно - человек это, мотоцикл или "хлебная" телега. Собратьев - скотов Борис не трогал. Бил рогами только то, что относилось к людскому племени. И еще очень не любил свой омшаник и никогда с первого раза вечерами в него не возвращался, предпочитая пройтись по деревне и поискать себе, на свалявшуюся жопу, приключений.
Ребятня нашей деревни ( человек восемь оборванцев) всегда ждала пригона стада с особым нетерпением. После того, как всех Зорек, Машек и Красулек загоняли по хлевам, Бориска благополучно ускользал от Дуськи, напрасно манившей его куском настоящего хлеба и шел в свой патруль по улице, громко блея и вызывая нас на священный бой.
Мы принимали вызов. И даже специально надевали особую форму - старые валенки с калошами ( летом!) и старые же драные фуфайки.
Борька проходил насквозь всю деревню, возвращался и ровно в середине деревни, у покосившейся разалюхи-часовенки, вставал и наклонял голову вниз.
- К бою готов! - словно говорил он.
По очереди или кучей, лавируя как канонерки, мы подбегали к Борису и ловко, пяткой, пинали его в лоб валенком. Тот отбивал удары очень профессионально и довольно чувствительно, тут же бросаясь вслед убегавшему гаденышу. А гаденыш забегал за электрический столб и уже из-за столба, валенком, вновь бил барана по рогам.
При чем за столбом, бывало, накапливалось до пяти человек, и каждый пытался подставить валенок под борькин удар. Это вызывало страшную эйфорию и особую радость юных придурков. Иногда Борис промахивался и, разбежавшись, врезался башкой в столб - радости нашей при этом не было предела. Но чаще все-таки Боря бил по валенкам. И с каждым ударом свирепел и прибавлял в силе.
Как-то раз, когда баран был уже на пределе свирепости, а за столбом накопилось уже слишком много народу, я случайно выкатился на открытое пространство.
Поскользнулся на коровьей лепешке, упал и растянулся на травке.
Свершилось! Борька дождался своего звездного часа. С места, без обычного разбега, он рванул в мою сторону с радостным блеяньем и с наклоненной для удара чугунной башкой. Я попытался позорно сбежать, и только-только успел повернуться к нему задом, как в этот мой весьма хлипкий объект, словно бревном, вдарило так, что, приподнявшись над землей на полметра, я полетел по ровной дуге и врезался в гнилой палисадник дома известной тетки-бузы Насти Ковшиковой. Проломив его головой, застрял там безнадежно, зацепившись "модной" фуфайкой за торчащие гвозди и щепки.
Ужас, охвативший меня, был чудовищным. Я понял, что наступила расплата за все наши издевательства над безумным животным и оно, это животное, сейчас оторвется на мне по-полной.
И не ошибся. Борис совершенно не обратил внимания на героические попытки друзей отвлечь его от моего объекта и вдарил снова по тому же месту. Второй удар был не менее силен, чем первый. Гнилой забор лопнул окончательно и похоронил меня под ним. Уткнувшись лицом в черную землю грядки, я заголосил благим матом со слезами на глазах. Вывернуться не было никакой возможности, и зад мой все еще был открыт для атаки.
Было слышно, как возбужденно орали сверстники, как пытались пинать Борьку, как упрашивали его, но он был непреклонен, и третьим ударом загнал таки шар в лузу! Я пролетел еще несколько метров и вонзился в лавку у дома, на котором стояло корыто с только что замоченным бельем.
Стоя на карачках, мокрый, с какими-то огромными женскими трусами на голове, я был унижен бараном до самого дна. Видимо поняв, что мне хватит, Борька с веселым блеяньем побежал домой, высоко подкидывая, от неимоверного счастья, задние копыта.
В это время разбуженная грохотом своего ценного корыта Настя Ковшикова, огромная баба пятидесяти лет, выскочила из дому. Увидев перевернутый таз и меня с ее трусами на голове, она заорала громовым голосом такое, что я понял - это еще не все... Все мои подельники разом сдулись, словно их и не было, оставив меня один на один с новой бедой.
Подбежав ко мне, Настя огромным валенком с галошей ( что поделаешь, говорил же, мода такая) врезала мне в ту же точку со всего маха такого славного пенделя, что мое тщедушное тело вновь немного взлетело вверх по пологой дуге. Приземлившись ( слава богу!) на благословенную травку, я на четвереньках потрусил в сторону дороги и оттуда уже к бабушкиному дому, ни разу не встав на ноги.
И когда до дому уже оставалось метров десять, старый и слепой пес Валет, дрыхнувший прямо посреди дороги, вдруг, спросонья, увидел бегущего по его родной деревне чужого четвероного. Собак со страху взвился в воздух, истерически залаял и бросился меня догонять, сдуру тяпнув мою ногу. Спасибо валенку, до мяса он таки не достал. Клацнув напрасно остатками старческих зубов, Валетка растянулся в пыли и от обиды завыл и заголосил так, словно на деревню напали татаро-монголы.
От этого дикого лая в окна повылазило почти все население деревни и, в том числе, одна хорошенькая городская девочка Оля, по которой я тайно вздыхал и даже писал ей стихи.
Такого позора я уже выдержать не смог и горько заревел от обиды на весь несправедливый мир.
Когда я прихромал к дому, деревенская молва меня уже опередила. Бабушка грозно подбоченившись уже приготовила мне теплую встречу. В руке у нее был...Что бы вы думали? Правильно - валенок.
И этим валенком...
Ой, баба, ну больно же!!!

А Бориску - то потом кастрировали по многочисленным просьбам трудящихся... А жаль!
Вот такая вот правдивая история.

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: