Где я нахожусь?
         

Золотая миля. Глава пятая Попытаться подобрать серию (одинаковое название и разные цифры в конце) к этой публикации
Выложено 18 Июля 2022
Творчество > Проза (любимое)

woodenfrog
>50
  Прислал(a): woodenfrog
  Добавить woodenfrog в избранные авторы   Фотолента woodenfrog 0
   Список публикаций
Версия для печати    Инфо и настройки  Мой цитатник
книга,   перевод [все теги сайта]

Этот роман я перевёл лет двадцать или тридцать назад. Его действие охватывает 42 года и происходит в самых разных странах. В романе есть шокирующие сцены, поэтому я не рекомендовал бы его лицам младше 18 лет.

5.
С грохотом отворилась дверь. Три охранника схватили Анну, Стефана и восьмерых других пленных и повели их длинным коридором во двор. В сером свете утра он казался меньше и неприютнее, чем предыдущим днём, и, несмотря на то, что воздух раннего утра был удивительно тёплым для первой недели мая, Анна почувствовала, что дрожит, когда её вместе с остальными поставили к стене.
«Я хочу дать каждому из вас последний шанс», - объявил капитан СС.
Он вынул пистолет, пробежался взглядом по шеренге и двинулся налево, остановившись напротив бородатого старика.
«Имя?»
«Израэль Хельман», - ответил пленный.
Немец посмотрел на лист бумаги со списком имён, потом - на стоявшего перед ним.
«Где расположен бункер штаба ZOB?»- спросил он.
«Я – раввин, - сказал старик. - Я ничего не знаю о ZOB».
Раздался громкий хлопок; это немецкий офицер выстрелил старику в лоб, и пуля вошла с такой силой, что старика ударило о стену. Даже не взглянув на упавшее тело, капитан СС сделал два шага в сторону и встал перед Стефаном Арадом.
«Хочешь, чтобы я повторил вопрос?»- спросил он.
Молодой врач покачал головой.
«И?»
«Мне нечего сказать».
Пистолет выстрелил снова. Стефан повернулся, сделав почти полный оборот, и упал на колени. Он держался, и как-то даже мог сохранять равновесие, но, когда немец сделал второй выстрел, Стефан повалился вперёд и рухнул грудью на землю.
Анна закрыла глаза. Зная, что скоро её избавят от мира, сошедшего с ума, она чувствовала лишь облегчение. Она слышала, как капитан СС повторяет свой вопрос каждому из пленных, как обряд, вслед за которым звучал выстрел его пистолета. Ритуал повторялся вновь и вновь, а немецкий офицер методично продвигался вдоль шеренги пленных к месту, где стояла Анна.
«Ну?» - спросил он, так близко от её лица, что она почувствовала запах коньяка.
«Мне нечего сказать», - ответила она, не открывая глаз.
Её тело инстинктивно напряглось. Была невыносимая тишина, которую нарушил только щелчок взводимого курка, но ожидаемого удара пули не последовало. Вместо этого вдруг раздался громкий взрыв, волна обжигающего воздуха подняла Анну с земли и отшвырнула в сторону, и она тяжело упала на тело одного из казнённых пленных.
Перекатившись на бок, она увидела, что три охранника, которые привели её во двор, лежат, нелепо раскинув руки и ноги, а отделение немецких солдат, выполнявшее перед этим казни, ведёт из автоматов огонь беспорядочными очередями по едва различимым фигурам на верхней части окружавшей двор стены. Пока она смотрела на это, прямо в середину отделения влетела граната, взорвавшаяся с ослепительной вспышкой и поднявшая высоко в теперь уже яркое утреннее небо фонтан крови.
«Анна!»
Голос, кричавший её имя, был женским и смутно знакомым, но облако дыма от гранаты было ещё слишком густым, чтобы Анна могла разглядеть, кто её окликнул.
«Ложись и не двигайся!»
Всё ещё не понимая, что происходит, Анна сделала так, как ей велели, и несколько секунд спустя ещё один взрыв потряс двор. Он ударил по немецким солдатам, начавшим выбегать из здания, и загнал их обратно в двери, образовав гору трупов, лишив остальных всякой возможности выйти.
«Беги направо!» - велел голос.
Анна попробовала подчиниться, но руки и ноги не слушались её.
«Двигайся!»
Команда была, по-видимому, срочной, и это заставило её попытаться снова, но, когда она попробовала встать, колени подогнулись.
«Ради Бога!»
На этот раз голос был ближе, и, когда Анна подняла глаза, она увидела бежавшую в дыму Джанет. Англичанку сопровождал мужчина, в котором Анна узнала одного из бойцов ZOB. Они были вооружены пистолетами и несли рюкзаки с самодельными гранатами. Они рывком подняли Анну на ноги и наполовину понесли, наполовину поволокли её через двор туда, где в стене образовалась от взрыва брешь.
Первым, кого Анна увидела на улице, был Йозеф Кандальман. Он не сказал ни слова, но, пустив во двор сквозь дым последнюю очередь, перебросил пистолет-автомат через плечо, обхватил Анну за талию и помог ей проковылять в сторону его бункера на Францишканской.
На большинстве перекрёстков немцы соорудили заграждения из колючей проволоки, и из-за постоянной угрозы нарваться на засаду Кандальман предпочёл улицам запутанный лабиринт чердачных переходов. Этот маршрут требовал постоянного перелезания через завалы, и Кандальман часто останавливался, чтобы помочь Анне. Наконец, когда они подошли к дому посреди квартала на улице Генся, Кандальман объявил привал, сказав, что до наступления темноты продвигаться дальше слишком опасно. Анна благодарно рухнула на рваный матрац, думая, хватит ли у неё сил, чтобы потом подняться с него.
Чердак, на котором они оказались, не имел окон и был наполнен сладким, резким запахом. Когда Кандальман зажёг спичку, её дрожащее пламя высветило три тела, уставившихся на них мёртвыми глазницами из вороха рваного постельного белья и одежды.
«Подожди здесь», - сказал Кандальман, направляясь к следующему чердаку. Несмотря на то, что рядом были трупы, Анна испытывала облегчение. Постель была сказочно удобна, а усталость её была так велика, что ей хотелось только спать, но, когда она устраивалась поудобнее на матраце, её рука наткнулась на что-то твёрдое, а когда она ощупала этот предмет, она почувствовала гладкость человеческой кожи. Она подскочила, ловя ртом воздух, зажгла ещё одну спичку и увидела ногу, торчавшую через прореху в чехле матраца. Стянув чехол, она обнаружила тело, столь густо покрытое перьями, что, лишь сметя их с лица покойника, она узнала его.
«Он работал санитаром в больнице…» - голос Анны стих.
«На днях она сгорела дотла», - сказала Джанет.
Спичка догорела, и они умолкли. Слышно было, как Кандальман роется на чердаке соседнего дома.
«Он – загадка для меня, - прошептала Анна. - Не думала, что он будет рисковать своей жизнью, чтобы спасти меня».
«Он пытался спасти Стефана Арада, - сказала Джанет. - Стефан знал точное расположение каждого бункера, где укрывались бойцы ZOB. Кандальман боялся, что он может не выдержать пыток».
Анна вспомнила слова, сказанные Стефаном перед тем, как их вывели во двор: «Знай я расположение этих бункеров, я, возможно, рассказал бы о них». Боже, подумала она, он даже ей не доверял.
«Ist jemand da?»
Гортанный голос внизу повторил эту фразу несколько раз, постепенно слабея, пока, наконец, совсем не стих.
«Лучше нам убраться отсюда», - выдохнула Джанет.
Она пошла первой в примыкающий чердак, где Кандальман и другие бойцы ZOB всматривались в маленькое слуховое окошко.
«Пошли», - сказал он.
И снова Кандальман помогал Анне, когда группа ползком перебиралась с чердака на чердак, пока, наконец, они не нашли укрытие в подвале на Можельской улице, где прежде была гравёрная мастерская, теперь полностью выгоревшая и заброшенная.
«Вы обе оставайтесь здесь, пока мы не вернёмся», - сказал Кандальман.
Он не объяснял, куда он идёт и почему, а Джанет и Анна не спрашивали; обе были очень рады возможности восстановить силы. Но остальным трём бойцам ZOB повезло меньше, потому что Кандальман, взбираясь по каменным ступеням, ведущим на улицу, дал им знак следовать за ним.
«Тяжёлый человек», - сказала Анна, когда они остались одни.
«Лучше сказать, настырный. Кажется, он превратил борьбу ZOB в своё личное дело. Может быть, так он искупает те годы, когда он отрицал, что он еврей».
«Он сказал тебе это?»
«Пан Халевы сказал. Он знал Кандальмана до войны».
«Впервые вижу, чтобы за Кандальманом не тащился Халевы. Где он?»
Не успела Джанет ответить, как на улице раздалась неожиданная пальба и серии взрывов, а потом начали перекрикиваться немцы. Анна, упавшая на пол, когда началась стрельба, посмотрела на полку, на которой стоял ряд больших бутылей, переложенных соломой, и которая расшаталась от взрывов и, казалось, была готова упасть. Быстро перекатившись на бок, она потихоньку двинулась к Джанет, которая, крепко сжав в правой руке пистолет, присела, повернувшись лицом к ступеням.
Англичанка поднесла палец к губам и кивнула головой на дверь. Анна услышала тяжёлое дыхание и шум, как будто что-то волокли по ступеням. Джанет начала нажимать на курок, когда кто-то тихо прошептал: «Иерусалим».
Узнав пароль, она опустила оружие, и через несколько секунд в подвал вполз Кандальман, волоча за собой раздробленную левую ногу. Он опустился на пол. – «Засада… Остальные погибли…»
Джанет осмотрела рану. Осколок гранаты разворотил ему коленную чашечку. – «Лежи спокойно», - сказала она.
«Немцы…»
«Делай, как я сказала», - сухо скомандовала она.
Боль в глазах Кандальмана сменилась выражением удивления, и слабая улыбка тронула его губы. Она оставалась, пока он смотрел, как Джанет использовала полосу чехла от матраца как жгут для остановки кровотечения, а деревянные рейки от сломанных ставень – как импровизированную шину, которую она закрепила на месте кусками ткани, оторванной от обгоревшей шторы.
«У тебя умные руки…»
Его фраза оказалась незаконченной, сначала возникла дрожь, затем – грохот, и обожжённый остов здания над подвалом вдруг рухнул, низвергнув в открытый колодец двора лавину из битого кирпича и штукатурки. Всё в подвале затряслось, и полка, уже расшатанная взрывом, упала, и бутылки, стоявшие на ней, закачались и выпали. Несмотря на то, что они были переложены соломой, ударившись о пол, они разбились, обрызгав содержавшейся в них жидкостью лицо и грудь Кандальмана. Тотчас помещение заполнил резкий запах, и ещё до того, как раненый начал корчиться от боли, Анна поняла, что жидкостью, облившей его, была серная кислота.
«Принеси воды», - быстро сказала Джанет.
Анна подбежала к оцинкованной раковине, частично наполненной зловонной водой, на поверхности которой плавали раздувшиеся трупы утонувших крыс. Она видела её раньше, почти сразу же, когда вошла в подвал, но, хотя её горло пересохло от жажды, она не тронула эту воду, боясь заразиться тифом. Теперь она сняла туфли, быстро наполнила их грязной жидкостью и заторопилась туда, где англичанка делала всё, что было в её силах, чтобы облегчить муки Кандальмана.
Кислота уже глубоко въелась в его кожу. Левая щека и челюсть сплошь покрылись волдырями, но больше всего пострадала его грудь. Кислота превратила густые заросли волос, покрывавших верхнюю часть его тела, в дымящуюся рыхлую массу, и придала золотому медальону, что он носил, вид тусклой головешки. Когда же Джанет осторожно сняла его и надела себе на шею для сохранности для того, чтобы смочить водой участок кожи под ним, Анна увидела, что медальон оставил отпечаток, глубоко въевшийся в мясо на груди Кандальмана.
«Нам надо доставить его в больничный бункер, причём быстро», - сказала её напарница.
«Он не сможет идти с такой ногой».
«Значит, нам придётся нести его».
Кандальман был ещё в сознании и испытывал ужасную боль, но хранил молчание, пока две женщины мастерили грубые носилки из сломанной кроватной рамы и холщовых лент, которыми раньше пользовались гравёры для закрепления оттисков, над которыми они работали. Они были непрочные, но выдержали, когда женщины положили на них Кандальмана и понесли вверх по ступеням, ведущим во двор.
Была почти полночь, но было довольно светло из-за пожаров, бушевавших на улице Мажельса, да и во всей остальной части гетто, и они смогли найти дорогу через груды мусора и обломков к бункеру, служившему больницей. На немцев они не нарвались; нацистам не хотелось посылать патрули после наступления темноты, они были научены горьким опытом, что в ночное время они наиболее уязвимы для бойцов ZOB, нападавших из укрытий в разрушенных зданиях. Но препятствия, которые пришлось преодолевать двум женщинам, и ставший тяжкой ношей Кандальман, сделали это предприятие суровым испытанием на выносливость для них обеих, и к тому времени, когда они, наконец, дошли до трёхкомнатной квартиры со снесёнными перегородками, служившей больницей, они готовы были рухнуть от изнеможения.
Однако, несмотря на крайнюю усталость, Джанет всё же настояла на том, что она будет помогать молодому врачу, заведовавшему бункером, делать Кандальману срочную операцию, во время которой они вправили кость под размозжённым коленом и удалили кожу, сожжённую кислотой, и всё это было сделано без обезболивания.
«Вам повезло, что не занесена инфекция, - сказал врач пациенту. - Такое обычно случается при столь тяжёлых ожогах».
«У меня были две хорошие медсестры», - ответил Кандальман.
Его слова принесли Анне чувство тихого удовлетворения, и она повалилась на матрац и тут же заснула, довольная собой. Она была так измождена, что, когда проснулась через двенадцать с лишним часов, смогла съесть лишь кусочек хлеба и проглотить немного жидкого супа и ещё на целый день провалилась в забытьё.
«Давай, просыпайся!»
Голос, казалось, доносится издалека, но, когда Анна открыла глаза, она увидела склонившуюся над ней Джанет.
«Ты знаешь, сколько времени проспала?»- спросила она.
«Ещё недостаточно», - зевнула Анна.
«Почти тридцать шесть часов».
«Я могла бы лежать здесь вечно»,
«И не мечтай, - сказала Джанет. - Павел Сокольчик требует нас на Милую, восемнадцать. Посыльный говорит, это важно. Лучше нам трогаться в путь».
Анна встала и бессильно поплелась за англичанкой на улицу. Она несколько недель не меняла одежду, и она была грязнющей; вонь от неё смущала бы, если бы все остальные обитатели гетто не были в таком же отвратительном состоянии. Воды хватало только для питья, о бане или стирке не было и речи.
«Знаешь, чего он хочет?» - спросила она, когда они торопливо шли лабиринтом сообщающихся чердаков на Милую, 18.
«Нет, - ответила Джанет, - но у бойцов ZOB дела обстоят неважно, и ходят слухи, что они недолго ещё продержатся».
Это подтвердилось, когда они прибыли на Милую, 18, в бункер, который Павел Сокольчик отобрал у Шмуэля Ашера, нахрапистого здоровяка, банда профессиональных контрабандистов и воров которого вырыла гигантскую пещеру под тремя большими примыкавшими друг к другу зданиями. В ней были многочисленные комнаты, связанные узким коридором, и она была снабжена электроэнергией, кухней и даже комнатой отдыха.
Бойцы ZOB лежали, раскинувшись, в нижнем белье на матах из тряпья, потея от сильной жары и едва не задыхаясь из-за недостатка воздуха в вонючих, переполненных нишах. У них подошло к концу не только продовольствие, но и боеприпасы, и были основания верить, что немцы знали расположение бункера, хотя ещё и не нашли входы в него. Предыдущим днём обитатели Милой, 18 слышали, как немцы вгоняли металлические штыри в расположенные над ними руины, и с потолка осыпалась штукатурка.
Анна и Джанет нашли Павла Сокольчика сидящим на корточках на грязном полу, окружённым оставшимися в живых командирами, среди них был и Йозеф Кандальман, которого принёс сюда из больничного бункера пан Халевы. Сокольчик внешне был спокоен, и из его слов было ясно, что он готов к смерти, но целью всех бойцов ZOB – всё ещё верил он – было прожить как можно дольше, чтобы оставить от немцев мокрое место. Когда они не смогут больше убивать немцев в гетто, он призывал своих бойцов сражаться партизанами в лесах в окрестностях Варшавы, полагая, что они сумеют добраться туда.
«Есть ещё один крайне важный вопрос, который я хочу решить сейчас, пока ещё есть время», - объявил он.
Он вызвал двух бойцов ZOB, которые принесли большие холщовые сумки туда, где сидел на корточках Сокольчик, и высыпали их содержимое на простыню, которую аккуратно расстелил на земляном полу другой боец. Среди наблюдавших разнёсся шёпот, когда из сумок хлынул, словно многоцветный сияющий водопад, поток алмазов, рубинов, изумрудов и других драгоценных камней.
«Эти огромные сокровища накоплены сообща за многие месяцы тысячами евреев, которых забрали при облавах и которые хотели, чтобы их состояние было использовано для ведения борьбы с немцами, - сказал Сокольчик. - До сих пор мы использовали эти камни для приобретения оружия, но настало время, когда мы должны найти им другое применение. Нельзя позволить, чтобы это состояние попало в руки к врагам».
Сокольчик сделал паузу и посмотрел на лица собравшихся вокруг него. Они отражали дань, которую потребовала от них борьба с фашистами: остекленевшие глаза; перебинтованные раны; излохмаченная, вонючая одежда. Известно было, что свыше сорока пяти тысяч евреев были пленены или убиты после того, как две недели назад началась Grossaktion , и Сокольчик знал, что этим худым, с провалившимися щеками уцелевшим бойцам оставалось жить всего несколько дней, а может быть, часов.
«Вопрос о том, что делать с этими священными сокровищами, обсуждался долго, - продолжал он. - И было решено, что будет сделана попытка вывезти их из гетто в Швейцарию, где они будут храниться в подвалах банка «Credit Suisse» в Женеве и использованы для оказания помощи тем евреям, которые переживут это безумие».
В толпе раздался одобрительный гул.
«Я – не бизнесмен и не контрабандист, - заключил Сокольчик. - Вот почему я назначил того, кто опытен и в том, и в другом и предпримет всё необходимое для успешного осуществления этой жизненно важной миссии».
Он кивнул на Йозефа Кандальмана, которого усадили на полу у противоположной стены бункера, использовав стену для того, чтобы он мог, опираясь на неё, сидеть прямо. Левая нога его ещё была зафиксирована между двумя шинами, и опираться на неё было нельзя, но более всего были заметны раны на верхней части его тела. Его левая щека и челюсть были одной огромной гноящейся раной. По сочащемуся из неё гною было видно, что врач, лечивший его в больничном бункере, поторопился, сказав, что Кандальману повезло и он избежал инфекции. Но болезненнее всего были кислотные ожоги на его груди, где кожа блестела, ободранная и мокнущая. Пытались наложить на раны повязки, но полосы из порванной простыни во время путешествия из больничного бункера на Милую, 18, которое Кандальман совершил на могучих руках Халевы, ослабли и съехали, и раны были хорошо видны.
«Первоначально я намеревался выполнить эту важнейшую задачу сам, - сказал Кандальман, - но, как видите, мне и не посрать без помощи».
Кое-кто в бункере издал сдавленный смешок.
«Я написал письмо моему личному банкиру в Женеве, в «Credit Suisse», Пьеру Шамбору, дав ему указания, как тратить сокровища. Требования простые: просителю нужно будет только убедить, что он нуждается, и доказать, что он, или она, - еврей, выживший после преследования фашистами. Я знаю по своим сделкам с Шамбором, что он – человек, которому можно доверять. Остаётся только решить, как наилучшим образом доставить это письмо и драгоценности в его хранилище».
Кандальман сделал передышку, в глазах его отражалась испытываемая им боль.
«Мой опыт профессионального контрабандиста убедил меня, что лучшие курьеры получаются из женщин, - сказал он,- особенно во время войны, когда любой мужчина, не носящий форму, сразу же попадает под подозрение. И большинство из вас, мужики, я уверен, знает: бабы не прочь пустить в ход свои дамские штучки, когда их благополучию что-то угрожает».
На этот раз засмеялось больше людей.
«Но эта миссия слишком рискованная, а её удачное завершение слишком важно, чтобы выбрать для выполнения этой задачи тех, кто не проявил ещё себя в деле,- добавил Кандальман.- Вот почему я выбрал двух женщин, которые в жесточайших условиях вели себя образцово, чему я сам был свидетелем. Это – Анна Максвелл и Джанет Тейлор».
Глаза всех находившихся в бункере устремились туда, где стояли две женщины.
«Выйдите вперёд», - сказал Кандальман.
Явно удивлённые, Анна и Джанет тихонько двинулись сквозь тесную толпу, а другие уважительно отступали назад, давая им пройти.
«Это - самое важное для любой из вас решение из тех, что когда-либо вас просили принять, - сказал Кандальман, - не только из-за огромной стоимости драгоценностей, которые вы будете нести, но также и из-за того, что они собой представляют, будучи измерены человеческими жизнями. Я хочу, чтобы каждая из вас очень тщательно подумала прежде, чем сказать нам, возьмётесь вы или нет за эту миссию».
Наступившую тишину неожиданно нарушило металлическое постукивание, это ещё один немецкий патруль пытался железными ломами обнаружить тайные входы в бункер.
«Ну?» - спросил Кандальман.
«Я пойду», - сказала Анна.
«Я тоже», - быстро добавила Джанет.
«Хорошо, времени у нас немного, - сказал Кандальман. - Вам придётся воспользоваться канализацией, и единственный вход пока открыт на Францишканской, 22. Вы обе знаете Женевьеву Флери?»
Женщины кивнули.
«Она знает о моём плане и обеспечит вас свежей одеждой и всем необходимым для поездки после того, как вы окажетесь на арийской стороне стены. Опытные фальшивомонетчики здесь, в гетто, подготовили вам подложные документы, свидетельствующие о том, что вы – труженицы-доброволки, работающие в немецкой военной промышленности, и возвращаетесь домой в отпуск. Пан Халевы также будет сопровождать вас…»
«Нет!» - горячность, с которой великан произнёс это слово, застала всех врасплох.
«Немцы заблокировали канализационные тоннели во многих местах, - сказал Кандальман, положив руку на его плечо. - Женщинам нужна твоя сила, чтобы они прошли наверняка».
«Я остаюсь с тобой», - твёрдо заявил Халевы.
«Ты больше нужен для сопровождения женщин».
Халевы это, кажется, не убедило.
«Мы долго были вместе, - тихо сказал Кандальман.- Теперь я прошу тебя, как друга, оказать мне эту последнюю услугу».
«Если ты так ставишь вопрос, - пробормотал великан, - я пойду, но против своей воли».
Кандальман отдал приказания двум бойцам ZOB, высыпавшим драгоценности на простыню, и они быстро начали складывать их в пять холщовых заплечных мешков, по одному они вручили женщинам, остальные три – пану Халевы.
«Вот письмо Пьеру Шамбору, - сказал Кандальман, подавая Анне запечатанный конверт. – Ни при каких обстоятельствах оно не должно попасть в чужие руки. Если вы окажетесь в положении, которое сделает невозможным завершение вашей миссии, драгоценности должны быть спрятаны так, чтобы после войны их можно было достать. Это понятно?»
«Да», - сказала она.
Собравшиеся в бункере, кажется, поняли, что переброска драгоценностей из гетто означала конец их недолгой борьбы, и они наблюдали в тишине, как каждому из курьеров вручают фальшивые документы, сахарные головы и сухари. Но, когда женщины направились к выходу, они протянули руки кому для рукопожатия, кому для прощальных объятий: «Удачи… думайте о нас… мы будем молиться за вас…»
Пока длилось прощание, Кандальман подманил к себе Халевы и прошептал: «Не упускай из вида драгоценности. Это – состояние, которое я намерен использовать для нас двоих, если я выживу в войне». Отталкивающее выражение лица великана сменилось понимающей ухмылкой, и он выпрямился и торопливо вышел из бункера.
Женщины быстро шли за паном Халевы, обмотав тряпками ноги, чтобы приглушить шаги, резко останавливаясь всякий раз, когда в тени им мерещилось какое-то движение. Дом неподалёку всё ещё горел, озаряя таинственным светом ночь. Анна глубоко вдыхала ночной воздух; после удушливой жары в бункере на Милой, 18 она никак не могла насытиться его прохладой.
Когда они добрались до Францишканской, 22, была почти полночь. Пока Халевы был занят подъёмом тяжёлой железной решётки, Анна и Джанет сосали сахар и грызли сухари. Перед их уходом с Милой, 18 Кандальман велел им выбраться из канализационного тоннеля через выход посреди Биленской улицы и спрятаться в развалинах, оставшихся после бомбёжки 1939 года, где их встретит Женевьева Флери и проводит в ночной клуб.
«Готовы?»- спросил Халевы.
Женщины кивнули, стараясь не встречаться взглядами. Теперь, когда настала пора спускаться под землю, былое ликование Анны уступило место беспокойству, и по напряжённому выражению лица Джанет она поняла, что та тоже встревожена. Как курьеры ZOB, обе они пользовались тоннелями много раз, но не было секретом, что в последние дни немцы воздвигли разнообразные заграждения, запечатав выходы. Чтобы очистить тоннели от евреев, они даже использовали газ. Перспектива окунуться в смрадную мглу вызвала у Анны прилив панического страха, но она взяла себя в руки и полезла вслед за Халевы в люк в полу бункера.
Великан нёс огарок свечи, зажжённый спичкой, которую он жевал ещё с тех пор, как они ушли с Милой, 18. Её дрожащий огонёк отражался от блестящих, покрытых слизью стен, а вокруг них плескалась вонючая вода. Местами она доходила им до подбородков, а течение было таким сильным, что им приходилось бороться с ним, чтобы их не унесло в Вислу, в которую канализация изливала своё зловонное содержимое.
Минут через двадцать Анна разглядела вдали яркий свет и догадалась, что это немецкий патруль осматривает тоннель, но свет стал слабеть, а потом исчез совсем.
«Они ушли», - прошептала она.
«А если они ещё ждут?»- спросила Джанет.
Анна не ответила. Она знала, что у них нет выбора и надо двигаться вперёд; они не могли больше барахтаться в доходивших до шеи нечистотах, а вода была холодная, как лёд. Наконец, поняв, что кому-то надо взять инициативу на себя, она направилась по узкому проходу, который, чем дальше они уходили от реки, становился всё меньше.
Вскоре продвигаться вперёд стало возможно лишь согнувшись и держа друг друга за руки. Халевы продолжал то и дело зажигать свечу, но каждый раз, когда он спотыкался, она гасла. В темноте звук от каждого движения казался громче, и они постоянно натыкались на плавающие трупы тех, кто пытался предпринять подобное путешествие.
Они часто сбивались с пути, поэтому их одиссея продолжалась несколько часов, - гораздо дольше, чем потребовалось бы, чтобы преодолеть сравнительно небольшое расстояние от Францишканской, 22 до люка на Биленской улице. Но, наконец, когда им казалось, что дальше идти нет сил, они увидели слабый желтовато-оранжевый свет, идущий сквозь решётку над их головами.
«Это – Биленская улица», - прошептал Халевы.
Взобравшись на выступ, он сунул толстые пальцы сквозь железные прутья и толкнул, но решётка не двинулась. Он попробовал снова, упираясь огромными плечами и напрягаясь так, что жилы на шее набухли, как верёвки, но решётка держалась крепко.
«Вот дерьмо, - пробормотал он, опускаясь к стоявшим по пояс в ледяных нечистотах женщинам. - На люке припаркован грузовик. Мы в ловушке».

Этот checkbox служит для того чтобы отметить
несколько фото в публикации (если например понравились только
2 фото из 20). Используется в:
- добавить в заметки
- послать другу по e-mail
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Понравилось? Поделись с друзьями:
поделиться публикацией на vk.com  поделиться публикацией на facebook  поделиться публикацией в telegram  поделиться публикацией в Whatsapp  поделиться публикацией в twitter  поделиться публикацией в Odnoklassniki  отправить другу по e-mail
Комментарии пользователей ( Добавить комментарий к публикации   Добавить комментарий к публикации )
  • >50
    woodenfrog [публикатор] 18.07.2022 13:05   Пожаловаться      За комментарий:
    Не понравился комментарий +2 Понравился комментарий
    Примечания:

    «Ist jemand da?» - Есть здесь кто-нибудь? (нем.)

    Groosaktion – «Большая Операция» (нем.) – операция по уничтожению еврейского гетто в Варшаве, проходила с 19 апреля по 16 мая 1943 года. Мордехай Анилевич и другие руководители ZOB покончили с собой. Бункер на Милой, 18 был взят немцами последним.

    «Credit Suisse»- швейцарский банк, основан в 1856 году.


Альтернативные названия публикации ( Добавить свою версию названия для этой публикации Я придумал более подходящее название к этой публикации)

Жалобы ( Добавить жалобу на публикацию Сообщить о нарушениях правил в этой публикации)

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10   11 12 12!
Pokazuha.ru
часто смотрят
Pokazuha.ru
часто смотрят
Pokazuha.ru
часто смотрят


Еще...
 
Главная страница

Понравилось? Поделись с друзьями:
поделиться публикацией на vk.com  поделиться публикацией в telegram  поделиться публикацией в Whatsapp поделиться публикацией в Odnoklassniki  отправить другу по e-mail 




pokazuha.ru НЕ является открытым ресурсом. Копирование материалов запрещено. Разрешены ссылки на публикации.
Ссылка: http://pokazuha.ru/view/topic.cfm?key_or=1488403
HTML: <a href="http://pokazuha.ru/view/topic.cfm?key_or=1488403">Золотая миля. Глава пятая </a>
ВВcode: [URL=http://pokazuha.ru/view/topic.cfm?key_or=1488403]Золотая миля. Глава пятая [/URL]

 
   РЕДАКТИРОВАНИЕ названия,содержания, подписей к картинкам
 
 
Перейти на мобильную версию сайта