Сейчас и тогда

Всё чаще стали интересоваться: в чём разница между сейчас и тогда? Ну, страна была больше, а продуктов – меньше. Ну, деньги были другие, на флаге только один цвет был. Зато гимн нынешний. Слова другие, а смысл всё тот же. Магазины были другие, и в магазинах не всё было... Но ведь жили же! Так же работали, так же после работы по магазинам бегали, что-то покупали. Так же по вечерам программу "Время" смотрели... Так в чём же разница?

В процессе. Взять хоть магазины. То, что ты в поисках молочных сосисок все ноги по задницу сносишь – это ерунда. Ты ещё при входе в магазин своим голодным нутром чуешь, что и здесь их нет. Для проформы подходишь к колбасному отделу, смотришь на одиноко лежащий круг "собачьей радости", перебирая в мыслях всех членов Политбюро... Эти эмоции невозможно передать, их можно только почувствовать. Но и это всё чепуха по сравнению с тем, когда ты эти проклятые сосиски нашёл. Вот тут начинается самое главное. Ведь сейчас продавец в магазине (если там вообще есть продавцы) это тьфу! Обслуживающий персонал. Пустое место за прилавком. Которое целиком и полностью зависит от тебя. От тебя зависит, сколько заработает не только продавец, но и директор магазина. Всё ради тебя. Ты здесь главный. И продавец вынужден делать вид, что искренне рад твоему визиту. Он интересуется, какой сорт сосисок ты хотел бы сегодня купить. Он вежливо спрашивает, нужно тебе ровно полкило или можно взвесить чуть больше? Потом аккуратно завернёт твои сосиски в чистый полиэтиленовый пакетик и спросит, нужен ли пакет побольше. А, узнав, что ты пришёл только за сосисками и тебе не нужен сыр, колбаса или сливочное масло, продавец так же сделает вид, будто искренне огорчён. Пробивая твои полкило молочных сосисок, продавец будет преданно смотреть тебе в глаза и говорить вежливые слова, вроде "Спасибо за покупку и приходите к нам ещё!" Эти дежурные слова, которые продавец привык произносить, а ты привык их слушать. Но это сейчас.

А тогда!.. Тогда – это совсем другая история. Когда ты, проклиная партию, правительство и светлое коммунистическое будущее, заходишь в четвёртый (пятый, шестой) гастроном и вдруг обнаруживаешь возле колбасного отдела очередь, ты, с еле теплящейся надеждой спрашиваешь:
– За чем стоите? (Не "зачем", а "за чем"...)
И ты боишься услышать что-то вроде "сервелат должны привезти" или "масло дают". Потому что масло ты уже купил в другом гастрономе, а сервелат тебе не по карману. И ещё ты понимаешь, что если и здесь сосисок нет, то придётся идти домой. Потому что ноги уже отваливаются, а руки до пяток оттянули авоська с картошкой и сумка с хлебом и маслом.
Но сегодня бог советской торговли к тебе милостив. Кто-то сквозь зубы бормочет:
– За сосисками.
И ты плетёшься в конец очереди. Утыкаешься в чью-то спину и терпеливо ждёшь, когда перед тобой откроется чудесный вид прилавка с весами и рубенсовской мадонной в грязно-белом халате поверх застиранного платья. Это если зимой. Летом халат надевается поверх белья и гигантский лифчик, в котором легко можно унести два астраханских арбуза, выделяется сухим пятном на промокшем от пота халате. Зимой ты покорно дышишь прокисшими от слякоти валенками и пальто. Летом изнываешь от духоты, мух и вони гниющих в мясном отделе костей. И ты бы с радостью вышел из этого ада на улицу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Но ты продолжаешь стоять. Потому что сосиски тебе нужны больше, чем воздух.
Наконец, подходит твоя очередь. Ты предстаёшь перед грозными очами продавщицы. Её лицо навеки превратилось в маску с застывшим выражением брезгливого презрения. Она – богиня. Ты – никто. И ты сразу чувствуешь свою никчёмность, свою ненужность в её мире. Потому что этот отдел с пустым прилавком – это её мир. В который тебя никто не приглашал. И ты сам с радостью обошёл бы этот мир стороной, но выбора у тебя нет. Потому что сосиски только здесь.

Продавщица смотрит куда-то мимо тебя и сквозь золотые зубы цедит дежурное:
– Что вам?
Ты, тщетно пытаясь заглянуть в её рыбьи глаза, открываешь рот... Но тут из-за твоей спины к продавщице тянутся несколько рук с чеками. И ты вынужден подвинуться в сторону, чтобы дать возможность счастливчикам забрать свои свёртки с вожделенными сосисками. Ты терпеливо смотришь, как продавщица тягуче, словно в замедленном повторе гола в ворота канадской сборной, сверяет чеки и карандашные пометки на серой бумаге. Затем в том же темпе протягивает свёртки покупателям. Наконец, все оплаченные сосиски выданы и продавщица вновь цедит:
– Ну, что вам? Не задерживайте!
Ты, не веря своему счастью, лепечешь про какие-то жалкие полкило. Брезгливая гримаса на маске продавщицы становится ещё презрительней. Ты отнял её время ради жалких пятисот грамм! Когда нормальные люди берут по два кило! И взяли бы больше, но в очереди кричат, чтобы не больше двух в одни руки. Но тебе нужно только полкило. Ты смотришь на весы. Продавщица отматывает несколько сосисок и бросает их на чашу. Стрелка показывает триста пятьдесят грамм, и ты, заискивающе улыбаясь, просишь положить недостающие граммы. Но продавщица тебя не слышит, она уже объявила цену и записала её на крошечном кулёчке. Напрасно ты пытаешься возражать – тебя уже нет. Стоящая за тобой тётка привычно выдавливает тебя из очереди. И ты идёшь в другую очередь – в кассу. Потому что отделов в магазине много, а касса одна. Может быть, две, но работает всегда одна. И не дай тебе Бог перепутать цену или номер отдела! Потому что придётся с боем прорываться к кассе и просить перебить чек, сгорая от стыда под испепеляющим взглядом кассирши. Хорошо, если только один чек в один отдел. А когда тебе надо пробить пять кило картошки и полкило лука в овощной, триста грамм масла и четыреста грамм докторской в колбасный, две пачки папирос и десять коробков спичек в винный, тушку цыплёнка-перебежчика в мясной, десяток яиц в бакалею, пачку чая и полкило сахара в кондитерский... Это ж какую память иметь надо!
Ещё раз скажу – это можно только прочувствовать. Тем, кто всего этого не испытал, рассказывать бесполезно. Они никогда не поймут. Как мы тогда не понимали героинь французских фильмов, которые нам иногда показывали после программы "Время". Мы смотрели на заграничный быт и удивлялись, когда женщина заходила в продуктовую лавку и выходила через пять минут с маленьким кулёчком. Два помидора, один грейпфрут, немного салата и одна куриная ножка. И это всё? Советский человек не в состоянии понять, как можно прийти в магазин и не накупить продуктов на неделю вперёд. Потому что никогда не знаешь, где и когда выбросят венгерских потрошёных кур или говяжьи сардельки. Каждый поход в магазин – это разведка боем в тылу врага. Домой возвращаешься весь обвешанный трофеями (это если повезёт). В каждой руке по тяжеленной авоське, за спиной рюкзак с картошкой и пулемётная лента туалетной бумаги через плечо... Ты уже не человек. Ты муравей, который несёт груз в десять раз тяжелее себя. И в голове только одна мысль: прийти домой и сдохнуть! Потому что так жить невозможно. Но домой нужно дойти во что бы то ни стало! И ты упрямо тащишь добытый в боях провиант, продираясь через незнакомых людей, которые бросаются тебе под ноги с криком "Мужчина, вы где туалетную бумагу брали?"

Из последних сил ты подходишь к своему дому, поднимаешься на свой этаж (пешком, потому что лифт опять не работает), трясущейся от усталости рукой пытаешься попасть ключом в замочную скважину. Наконец, дверь открывается, и ты вваливаешься в прихожую, заполнив собой всё свободное пространство. И вот тут наступает момент счастья. Ты смог! Ты прошёл через все круги ада советской торговли; через боль в отдавленных в очередях ногах и унижение продавцами. Но ты мужественно преодолел все преграды, стоявшие между между тобой и заветными сосисками! И ты воскресаешь!
Ровно до той минуты, когда снова нужно идти в магазин. И так день за днём. Семь дней в неделю ты совершаешь набеги на гастрономы и универсамы в поисках снеди. Каждый день ты умираешь и воскресаешь вновь. Постоянный процесс добычи пищи и есть твоя жизнь.

Но молодым этого не понять.

РЕДАКТИРОВАНИЕ названия,содержания, подписей к картинкам