Просмотренные публикации не запоминаются и вы можете видеть всё по нескольку раз. Зарегистрируйтесь чтобы видеть только новое.

у публикации не заданы теги
[ теги сайта ]

- сразу в цитатник  [x]

- редактировать  

Бабушка моя рассказывает:
- От абортов немало умирало женщин. Помню, о соседе говорили – вдовец мол с детьми, жена умерла от аборта. На районе про всех знали …
-Ба!
-А?
-Ты делала аборты?

-Делала. Все делали. Время послевоенное, тяжелое и тесное. Больше одного-двух детей не хотели рожать. Ходили к гинекологше одной, на тайную квартиру.
- Ба, больно было? Без наркоза? – спрашиваю, холодею.
- Больно?.. Это не больно. Это не передать. Заживо внутренности вытягивают, а терпишь молча. Твой ведь выбор…

Бабушка вспоминает еще кое-что.
-Квартира гинекологши была на втором этаже. Полная женщина, в брильянтах. Пятьдесят рублей, большие деньги. «Никому не говори где была, спросят – скажешь у тебя месячные »…
Бабушка задумывается и сама себе не верит – как молода была она когда-то …

Многие женщины не возвращались живыми из криминальных тех квартирок, и власть хорошо знала о темной статистике.
Дежурные бригады легко распознавали симптомы - кровавые простыни и желто-мраморные лица.
Тяжеловесные булыжники слов гулко падали на кафельные полы приемных покоев: криминал, срок, шок, сепсис… всё.
Запрет на аборты действовал до 1955-го.

Но и в семидесятых, в годы молодости моей мамы, некоторые женщины умудрялись ходить на аборт не в гинекологию - где белые топчаны и санбюллетени по стенам - а к акушерке Зине... в гараж, за угловой дом в конце улицы.
Пока Зину не посадили однажды – за смертельное кровотечение в гараже…

В восьмидесятых появились больничный лист, «вакуум» и внутривенный наркоз: началась эпоха абортного гуманизма. Государство жалело женщин.
Много рожать не хотели по-прежнему, останавливал квартирный вопрос. Семья с двумя детьми была почти многодетной, родила троих – едва ли не мать-героиня.
Контрацепции не существовало.

Аборт был краеугольным камнем советской бриллиантовой гинекологии, железная кюретка – главным ее символом.
Абортмахеры были личностями богатыми и знаменитыми на районе.
Аборты – это была целая отрасль индустрии огромной страны.

Каждое утро, в восемь-ноль-ноль, тысячи абортариев в городах и селах открывали двери.
Тысячи женщин делали выбор.
Сексапильные, в обтяжку, студентки, вернувшиеся из стройотрядов – прибегали на первой паре, мамы не узнают. Степенные бесформенные матери семейств - выкраивали часок между супом и детсадом.
Рассаживались у стен, в головокружительном ожидании экзекуции. Беседовали.

-Шото бледненькая ты. Первый раз? Не бойся, с калипсолом не больно. Я в этом году пятую чистку делаю, а вообще тринадцатую…
-Говорят, есть одна акушерка - домой к клиенткам приезжает, знакомую почистила на кухонном столе, шоб той в поликлинику не ходить, у ней муж начальник, шоб ему не отлучаться ее домой везти.
-Тю! Нашо мужа беспокоить? Ля! Возить еще! Я щас на смену прям поеду, отсюда выйду и сяду на транвай…

«Чистка» - называли женщины жутковатую процедуру. «Кюретаж» - писали медики в абортной карте…

«Труд наш есть дело чести есть дело доблести геройства славы… » - утреннее радио будило мажором.
Заходили по очереди.
Кресло. Врач. Стыд. Железки. Боль. Медсестра. Укол. Кровать.
Все.
Женский выбор.

К полудню абортмахер заканчивал второй десяток абортов - успевали бы наборы стерилизоваться. Он выходил перекурить, и новая очередь женщин уже ожидала его: записаться на завтра. Он хороший спец – ни остатков, ни перфы, тьфу-тьфу.

…Немного позже гинекология неузнаваемо видоизменилась: родились ее нишевые ответвления - технологичная хирургия, интеллектуальная эндокринология и совсем уже элитная репродуктология.
Контрацепция стала многоплановой и доступной, и естественно-повседневной, как зубная паста.
Сам аборт стал медикаментозным: две таблетки.
Все стало легко и просто: не тяни, иди к врачу, успевай вовремя - избежишь проблем. Медицина - на стороне женщин.

Не тут-то было.
Нет-нет – и привезут в больницу чудо из чудес.
Двадцать первый век, говорите? Не, не слышали.

Одна – конские абортарии засунет себе поглубже, по совету свекрухи, между прочим.
Другая – выстрелит из ружья в собственный, большой уже, беременный живот - третий триместр, не промахнется. И все ультразвуковое отделение будет дружно искать пулю, притихшую в стенке матки.
Понимая: женский выбор не остановить. Решила – сделает.
У такого выбора сильная воля.

… Н. - давняя моя пациентка, почти подруга, мы знакомы двадцать лет.
Н. беременела легко и прерывала легко - беременность за беременностью. Сделав десяток абортов, Н. рассуждала о жалости так:
-Знаешь, меня эти эмоции не берут – жалко, не жалко. Мне не жалко эмбриона шесть недель. Мне жалко уже живых людей. Детей в детдомах жалко, больных, бездомных. А аборт… Ну не виновата я, что беременею как кошка!
Смеется.
У Н. - сын, муж, работа и легкий характер.

Мы не виделись пару лет, и вот Н. снова в моем кабинете: сын уехал, муж вот-вот свалит, ей так нужен сейчас ребенок, маленький сын или дочка, и все нерожденные дети ей снятся ночами.
Н. плачет и впервые выглядит намного старше.
Сороковник - возраст неоднозначный.
Одним везет – и часовые стрелки их циклов тикают еще десяток лет.
У других - как раз заканчивается гарантийный срок на эти часики.
Истекает гарантия на сложнейшие женские механизмы – таинственные смазки и чудесные шестиренки. На весь этот филигранный авто-подзавод.
Лечение в таких случаях долгое и дорогое, и без гарантий.
Н. решительно настроена, будет лечиться, на все пойдет и все такое…
Этот женский выбор –тоже сильный.

Следующая девочка на приеме, М., красивая, двадцать лет.
Шесть недель, решила прерывать.
-Почему? – интересуюсь.
-Не хочу.
-Не жалко?
-Не-а! – смеется. – Таблетку выпить и все, что тут жалкого?

Н. спешит за руль, машу ей из окна.
М. спешит за таблетками.
Женщины делают свой ежедневный, извечный бесконечный выбор.

Выбирайте правильно
Говорите с дочерьми.

(с)

1.