Этот роман я перевёл лет двадцать или тридцать назад. Его действие охватывает 42 года и происходит в самых разных странах. В романе есть шокирующие сцены, поэтому я не рекомендовал бы его лицам младше 18 лет.

31.
Наступил и пошёл Новый Год, и месяцы шли непрерывной чередой, сливаясь в один, и в первой половине 1965 года Джанна редко виделась с Джанет. Они быстро помирились после размолвки на стройке, но из-за постоянной загруженности Джанны работой и бесконечного потока гостей Джи Кея со всех концов света, главным образом, финансистов, у которых он отчаянно искал поддержки, она была постоянно занята. Нечасто выдавался день, когда она возвращалась в свою квартиру до полуночи, и, даже несмотря на то, что многое из делаемого ею, казалось, не требует особых усилий, она так уставала, что могла лишь вставить кассету в переносной магнитофон и прослушать последнее сообщение от Анны.
Звук её голоса приносил успокоение, хотя из того, о чём ей приходилось говорить, было понятно, что её дела в Нью-Йорке всё ещё совсем не блестящи. Она рассказывала о своей работе и старалась представить её интересной, но Джанна, помнившая, какие изящные ювелирные изделия проектировала Анна, когда у Марка ещё была своя галерея, знала, как, наверное, изматывает её душу производство поделок для массового потребления. Хотя у Анны было много друзей, она ни разу не упомянула, чтобы она встречалась с каким-нибудь мужчиной, и Джанна чувствовала, что та одинока. Она винила себя за то, что не вернулась в Нью-Йорк после годичного пребывания в Монтрё, хотя на этом настояла сама Анна.
В начале мая, когда Джи Кей устроил очередную конференцию азиатских и европейских денежных воротил, склонных к авантюрам, Джанна поняла, что обслуживает группу, очень отличающуюся от той, которую она развлекала вскоре после своего прибытия в Сингапур. Хотя некоторые из них и прибыли на собственных реактивных самолётах, их часто сопровождали телохранители, а по подслушанным обрывкам их разговоров у неё сложилось твёрдое убеждение, что они представляют собой деньги, добытые незаконным путём. Джи Кей также насторожил её, сообщив, что этим людям не очень-то интересны обычные туристические достопримечательности, вместо них они предпочитают посещение клубов, в которых демонстрируются шоу с откровенно сексуальным содержанием.
Единственным таким клубом, известным Джанне, был тот, в который привёл её Джеральд Фостер, и он ей не понравился, но, вместо того, чтобы признаться в отвращении, испытываемом ею к этому поручению, она упорно выискивала места, специализировавшиеся на сексуально ориентированном досуге.
Лучшими источниками информации для неё оказались велорикши, знавшие каждый дюйм города, и Джанна нанимала их, чтобы они отвозили её в ночные клубы, в которых шли эротические шоу, часто платя им вдвойне, чтобы они дожидались её, пока не закончится представление.
Одно такое место, клуб «Скорпион», располагалось на улочке, уходившей в сторону от Норт Бридж Роуд. Когда она приехала, шоу уже началось. Небольшая сцена была занята двумя женщинами восточной наружности, одной было около пятидесяти, другой – не больше тринадцати-четырнадцати. На них были лёгкие, просторные одеяния, сквозь которые были смутно видны их тела. Их бёдра вращались под размеренный барабанный бой, а сами женщины не выказывали ни чувства ритма, ни каких-либо эмоций. Джанне это выступление показалось смешным, но двум женщинам явно удалось возбудить зрителей, потому что немало мужчин, и китайцев, и малайцев, выкрикивало пьяные подбадривающие возгласы.
Когда выступающие сбросили свои одеяния, зрители одобрительно заревели, и старшая из женщин, откликнувшись на этот рёв, подошла к краю сцены и встала, широко разведя ноги. Она полагала, что это – чувственная поза, но Джанне она показалась просто пошлой.
Когда она привязала резиновый фаллоимитатор, зрители начали скандировать, повторяя слова, значение которых Джанна не понимала. Женщина отозвалась на них, встав на колени перед девушкой и начав лизать её бёдра, медленно передвигая голову всё выше, пока не добралась языком до клитора. Закрыв глаза, девушка издала ряд мычащих стонов. Наблюдавшим, кажется, было совсем неважно, что эти звуки экстаза были явно притворными.
Поняв, что она посмотрела достаточно, чтобы знать, какого рода шоу идёт в клубе «Скорпион», Джанна встала и попыталась пройти к двери, но зрители, рассерженные тем, что она загородила им вид, заставили её усесться снова на стул. Она посмотрела на сцену и увидела, что картина изменилась. Женщина постарше наклонила девушку над невысоким столиком и расположилась сзади, держа фаллоимитатор в считанных дюймах от её ягодиц. С дразнящей медлительностью она ввела искусственный член в задний проход девушки, одновременно обхватив талию партнёрши рукой так, чтобы можно было ласкать пальцами её клитор.
Старшая женщина ещё вовсю трудилась, когда Джанна снова попыталась пробраться к двери, прокладывая себе дорогу среди глядевших на сцену, многие из которых забрались на стулья и столы, чтобы лучше видеть происходящее. Разъярённые тем, что им помешали, они ругали Джанну на трёх или четырёх диалектах китайского, пиная её каблуками, когда она пыталась протиснуться между ними. Один человек, очень пьяный полный китаец, схватил Джанну за руку и попытался рывком усадить её себе на колени, но резко отпустил её, когда к нему вдруг протянулась чья-то рука и сжала железной хваткой его плечо.
«Вам лучше выбраться отсюда, пока не заварилась каша», - предупредил мужской голос.
Свет был слишком тусклый, а толпа вокруг неё слишком густая, чтобы Джанна могла понять, кто же пришёл к ней на помощь, и она не стала ждать, чтобы выяснить это. Лишь когда она кое-как вышла из дверей и пыталась на тротуаре привести себя в порядок, она увидела, что человеком, выручившим её, был Дерек Саутворт.
Пытаясь отвлечь его внимание от своих пылающих щёк, она спросила: «Как же вы здесь оказались?»
«Я мог бы задать вам тот же вопрос». - Он усмехнулся.
«Просматривать такие места – часть моей работы».
«Я так и подумал».
«Честно, - уверяла она. - У человека, на которого я работаю, у Джи Кея Вонга, есть деловые партнёры, которым нравятся подобные клубы, а в мои обязанности входит доставлять им удовольствие».
«Значит, в их число вхожу и я», - сказал Саутворт.
«Вы?»
Он кивнул. - «Я прибыл из Лондона сегодня днём, и завтра у меня встреча с Джи Кеем».
«Вы, должно быть, знаете Сингапур как свои пять пальцев, если в первый же ваш вечер в городе нашли этот клуб», - сказала она, а из открытых дверей клуба донеслись громкие аплодисменты.
«Это – мой первый визит, - сказал он. - И не я выбрал это место. Я остановился в «Кокпите» и только попросил велорикшу отвезти меня туда, где я смогу ощутить ночную жизнь города».
«Ну, если вам что-нибудь нужно…»
«К пятнице мои встречи с Джи Кеем должны закончиться, - сказал он. - И я подумывал о том, чтобы остаться здесь на уикенд и взглянуть на тропический лес».
«Его мало осталось в Сингапуре, - сказала Джанна. - Но правительство сохранило в центре острова несколько тысяч акров ».
«Вы покажете его мне?»
«Это входит в мои обязанности».
«Мне хотелось бы думать, что это – нечто большее, - заметил он, - и после того, как вы улизнули от меня в Сен-Морице…»
«Тому была причина».
«Почему бы вам не рассказать мне об этом в уикенд?»
Джанна поколебалась. Саутворт был таким же мужественным и привлекательным, каким он запомнился ей раньше.
«Ладно», - сказала она.
«Я возьму напрокат машину и заеду за вами».
«У меня есть машина. Может быть, легче будет мне заехать за вами к «Кокпиту». Вы можете быть готовы в одиннадцать утра в субботу?»
«Я буду ждать вас».
Возвращаясь в свою квартиру в коляске рикши, Джанна раздумывала, поверил ли Дерек Саутворт её объяснению, почему она оказалась в клубе «Скорпион». После той готовности, с которой она согласилась встретиться с ним за обедом после их встречи в Сен-Морице, у него, должно быть, уже сложилось впечатление, что она весьма легкомысленна, а неожиданная встреча, только что состоявшаяся с ним, лишь подтверждала это. Она улыбнулась мысленно иронии, согласно которой она казалась многоопытной женщиной, когда, в действительности, она была вовсе не такой, да к тому же ещё и девственницей, но она не могла отказать себе в некотором удовольствии от созданной ею иллюзии, тем более такой, которая Саутворту, по-видимому, весьма нравилась.
Когда на следующее утро Джанна явилась на работу, портье в вестибюле вручил ей пакет в яркой упаковке. В нём была кукла, наряженная в малайское национальное платье тонкой работы, к которому была приколота записка, гласившая: «Вам в компанию до субботы. Дерек». Это и позабавило её, и растрогало. Она не ожидала от Саутворта подобного жеста.
«Для вас есть и телефонное сообщение, мэм», - сказал портье, протягивая ей жёлтый листок.
Сообщение пришло от Джанет, которая напоминала ей, что они договорились провести уикенд вместе и что англичанка ждёт её в пятницу вечером. Необходимость выбора между двумя людьми терзала Джанну весь день, и, вернувшись вечером в квартиру и приняв решение в пользу Дерека Саутворта, она чувствовала себя очень виноватой, когда позвонила Джанет и сообщила, что не сможет с ней встретиться. В качестве оправдания она сказала полуправду: что ей нужно будет развлекать одного из партнёров Джи Кея, а понимание, которое выразила Джанет, сделало стыд Джанны из-за её обмана лишь сильнее. Но, подумала она, помаявшись, что могла она сказать, если бы выложила всё, как есть – что она встретила человека, который ей интересен? Она знала наверное лишь то, что Дерек Саутворт возбуждал её гораздо больше, чем любой из мужчин, с которыми у неё были свидания.
Субботним утром Джанна обнаружила, что аккумулятор в её машине сдох, и, когда прибыл механик, чтобы поменять его, она уже опаздывала больше, чем на час. Дерек Саутворт ожидал её в вестибюле своего отеля с букетом увядших цветов. - «Час назад они выглядели лучше», - сказал он, напустив на себя траурный вид.
«Мне ужасно жаль», - сказала Джанна и рассказала о случившемся.
«А как быть с цветами?» - спросил он, когда она вела его к припаркованной машине.
«Мы устроим им достойные похороны, - сказала она, взяв их из его руки и положив за сиденье. - Важно, что вы об этом подумали, и я благодарна, и за них, и за куклу. Она очень красивая».
«Я подумал, что она очень похожа на вас».
«Если не считать платья, волос и цвета кожи?»
Он усмехнулся. - «Зато носик такой же формы».
Джанна предложила ему ключи. - «Хотите сесть за руль?»
«А вы мне доверяете?»
«После вашего «Феррари» это будет легко».
Он сел за руль и завёл двигатель. - «Вы видели его в Сен-Морице?»
Она кивнула и уселась рядом с ним.
«Я и в самом деле надеялся, что вы придёте. Что случилось?»
Несколько раз прерываясь, чтобы подсказать Саутворту, куда ехать, Джанна рассказала ему о своей попытке улизнуть из пансиона и о том, как её усилия были сведены на нет Женевьевой Флери.
«Похоже, она подозревала, что вы встречаетесь с кем-то», - заметил он.
«Я подумала то же самое. Не в её правилах была подобная бдительность».
«Вы хорошо знали её?»
Джанна описала отношения, в которых находились друг с другом Женевьева, Анна и Джанет, упомянув о месяцах, проведённых ими вместе в заключении в Миранда де Эбро, и то, что англичанка живёт сейчас в Сингапуре.
«А мадам Флери когда-нибудь говорила вам о том, что ей пришлось пережить в лагере для интернированных в Испании?» - безмятежно спросил он.
Джанна покачала головой. - «Кажется, это был период её жизни, о котором она хотела забыть».
«Пребывание в заключении действительно травмирует. Я содержался в немецком лагере для военнопленных почти три года и считаю, что это был сущий ад».
«А в каких войсках вы служили?» - спросила Джанна.
«Королевские ВВС. Меня сбили над Германией во время вылета для бомбёжки».
«Там вы и получили эти шрамы?»
Они виднелись на обоих запястьях, когда он держал руль, но, когда Джанна спросила о них, Саутворт инстинктивно надвинул на них обшлага длинных рукавов своей рубашки.
«Я застрял в обломках, - сказал он. - Запястья и щиколотки были очень сильно раздроблены. Немецкий врач в лагере для военнопленных вправил их, но напортачил, и после войны пришлось их оперировать».
Она почувствовала, как он напрягся, и сменила тему. Беседуя, они двигались на северо-восток и подъехали к заросшему деревьями холму высотой почти в шестьсот футов.
«Букит Тимах , - объявила Джанна. - Самое высокое место острова».
Они припарковали машину и вместе пошли по тропинкам, петлявшим по бережно сохраняемым нескольким тысячам акров, и это было всё, что осталось от тропического леса, когда-то покрывавшего весь остров. Это был мир нефритово-зелёных сумерек, где никем не пуганные питоны скользили среди лиан, таких же извилистых, как и они сами. По обе стороны тропы рос непроходимый подрост. Птичий гам, похожий на звучание колокольчиков и флейт, исходил из глубоких теней, и обезьяны трещали на недосягаемой высоте.
«Здесь так жутко», - сказала Джанна и удивилась, что говорит шёпотом.
Саутворт не отвечал. Его голова была откинута назад, сделав жёстче линию скул, а глаза устремлены на переплетённые вершины деревьев, где цветущие лианы и орхидеи образовали цветастые островки. В выражении его лица была напряжённость, исказившая его обычно лёгкие, очаровательные манеры. Джанна почувствовала, что он затерялся в личных воспоминаниях, в которых для неё не было места.
Когда они вошли по тропинкам ещё глубже в тропический лес, она просунула свою руку под его, чувствуя в прикосновении к нему хоть какую-то защиту. Как будто они путешествовали по призрачному миру, где лианы были порванной оснасткой затонувших кораблей и где времени больше не существовало. Откуда-то неподалёку доносился хриплый крик фазана-аргуса , перебранка птиц-носорогов , болтовня гиббонов и трели птиц в высоких ветвях железного дерева. Он, наверное, почувствовал её страх, потому что положил руку на её плечо и повёл назад к машине.
«Всё хорошо?» - спросил он, когда они, наконец, вышли на солнце.
«Это глупо с моей стороны, - сказала она,- но я всегда боялась темноты, когда была ребёнком».
«И я тоже», - сказал он.
«В самом деле?»
«До смерти. Может быть, поэтому и тропический лес оказал такое воздействие на меня. В страхе есть определённое очарование».
Он умолк, и она спросила: «Куда теперь?»
«Как насчёт того, чтобы показать мне ещё что-нибудь на острове?» - спросил он.
Следуя по прибрежной дороге, причём на этот раз за рулём была Джанна, они проезжали миля за милей окаймлённые пальмами пляжи; запруды в форме сердца и малайское рыболовное судно, издали едва различимое на воде; реки, петлявшие мимо деревень, приютившихся в кокосовых рощах. Саутворт перекинул руку через спинку сиденья и время от времени касался плеча Джанны, расспрашивая о различных местах, которые они проезжали, а когда она остановилась, чтобы пропустить процессию в цветастых малайских нарядах, он как бы невзначай пробежался пальцами по кончикам её волос.
«Что это происходит?» - спросил он.
Джанна, выучившая малайский за месяцы своего пребывания в Сингапуре достаточно хорошо, чтобы её могли понять, заговорила с местным чиновником, стоявшим под временным навесом, где старейшина деревни с важным видом готовился перерезать ленточку, натянутую поперёк дороги.
«Они празднуют открытие нового моста, - сказала она. - Медиумы собираются изгонять злых духов, чтобы сооружение выстояло, когда пойдут муссонные дожди. А сегодня вечером здесь будет праздник. На это стоит посмотреть».
«А мы сможем достать где-нибудь еды?» - спросил он.
Джанна поговорила с местным чиновником, сказавшим ей, что на пляже примерно через полмили по дороге есть маленькая гостиница. Они нашли её в конце пыльного переулка: ветхое деревянное строение, когда-то бывшее белым, но краска на нём облупилась так сильно, что оно скорее походило на выбеленную морем корягу.
В вестибюле были разбитое пианино и неопрятная регистрационная стойка, но за ней никого не было, и только после долгих звонков в колокольчик появился хозяин. Это был пузатый малаец средних лет в просторном халате.
«Если вам нужен номер, - объявил он, широко улыбаясь гостям, - у меня есть очень хороший, с видом на океан».
«Мы зашли насчёт еды, - сказала Джанна. - Можем мы здесь перекусить?»
«Я обещал помочь жителям деревни приготовить сатэ для вечернего праздника, - ответил он, - но моя жена позаботится о вас. Пожалуйста, садитесь за любой стол».
Они вышли на широкую веранду, сооружённую на сваях над пляжем, и уселись за уже накрытый стол. Саутворт попросил пива.
«Боже, как же хорошо! - сделав долгий глоток из бутылки, воскликнул англичанин. - Эта влажная духота выводит меня из себя».
«Я тоже не могла выносить её, когда впервые очутилась здесь, - сказала Джанна, - но через некоторое время вы привыкнете. Хитрость в том, чтобы носить одежду посвободнее и пить много жидкости».
«Я так и делаю», - сказал Саутворт, допивая оставшееся в бутылке пиво. Когда появилась жена владельца гостиницы с едой, он заказал ещё пива.
Крошечная женщина с длинной чёрной косой подала им огромных креветок с горячим, острым соусом, заливную утку, свежие овощи, жаркое из говядины и горы дымящегося риса. Позже она вернулась с пивом для Саутворта и большой вазой с фруктами.
Во время еды Саутворт рассказывал о годах, проведённых им в Королевских ВВС, в которых он служил офицером авиации и был награждён «Крестом За Выдающиеся Лётные Заслуги»» . После войны он открыл дело, «Regent Securities, Ltd», компанию, специализировавшуюся на том, что он назвал «дофинансированием».
«Если банк желает обеспечить финансирование какой-то сделки на шестьдесят процентов, - объяснял он, - есть много инвестиционных контор, готовых выложить ещё тридцать процентов. Это значит, что для того, чтобы сделка стала реальностью, не хватает ещё десяти процентов. Вот тут-то и появляюсь я, готовый рискнуть своими деньгами. Здесь риск самый настоящий, потому что в большинстве случаев нет никакого обеспечения, но прибыли могут оказаться весьма существенными».
«Вы собираетесь вкладывать деньги в проект Джи Кея? - спросила она, но, когда он насторожился, быстро добавила: Не то, чтобы это было моё дело…»
«Пока вы работаете на него, это – ваше дело».
«Я не собиралась выпытывать у вас».
«Я знаю». - Он помолчал немного, потом добавил: «Дело в том, что эта сделка не такая чистая, как я думал сначала».
«Из-за Джанет Тейлор?»
Он кивнул. - «Если она не продаст Джи Кею свою землю, никто, будучи в здравом уме, не окажет столь нужную ему поддержку. С его стороны было ошибкой даже начинать строительство, когда у него не было полных прав на всю землю, на которой он намеревался строить. Теперь он сам загнал себя в угол».
«Я пыталась уговорить Джанет продать…»
«И?»
«Она и слышать об этом не хочет».
«Да почему же, господи?»
Джанна посмотрела в сторону малайских ребятишек, прыгавших с помощью длинного бамбукового шеста с борта лодки на мелководье. - «У неё те ещё принципы…»
«Какие бы ни были принципы, надо быть сумасшедшей, чтобы попытаться выступить против такого человека, как Джи Кей».
«Он олицетворяет собой всё, что она ненавидит».
«Либо она очень смелая, либо невероятно тупая. Джи Кей может быть очень опасен, когда чувствует, что оказался в ловушке».
«Вы имеете в виду, что он может ей навредить?»
«Он и не на такое способен, - ответил Саутворт. - Он знает, что, как только она умрёт, её земля будет продана с молотка, и уж поверьте, он предложит за неё самую большую цену».
«Я сделала всё возможное, чтобы заставить Джанет передумать».
«К чему беспокоиться? - спросил он. - Это ведь не ваша проблема».
«Теперь, может быть, и нет».
Взяв пиво, он вошёл в помещение и сел за разбитое пианино. Сначала он просто потрогал разные клавиши, прислушиваясь к их расстроенным, дребезжащим звукам, а потом принялся наигрывать смесь рэгтайма, буги-вуги и блюза. Наконец, осушив бокал, он сыграл вступительные аккорды Второго Концерта Рахманинова , но уже через несколько минут перестал играть.
«Не останавливайтесь, - сказала Джанна. - Вы красиво играете».
«Его надо играть в тональности до минор, а у этого пианино нет до минор».
«Может быть, жена хозяина найдёт его».
«Я спрошу у неё». - Он усмехнулся и исчез в кухне.
Расплатившись за обед, Саутворт взял Джанну за руку и спустился с ней по ступенькам веранды к пляжу. - «Хозяйка гостиницы сказала мне, что мы можем попасть на праздник, идя по песку», - сказал он.
Сняв ботинки, он связал их шнурками и перебросил через плечо, а Джанна сняла босоножки и сунула их в свою дорожную сумку. Был ранний вечер, и солнце в небе опустилось довольно низко, отбрасывая тени от окаймлявших пляж пальм. Наступил отлив, и каждый их шаг оставлял в прохладном и влажном песке чёткий отпечаток. После изнурительной дневной жары Джанна наслаждалась, идя вброд через мелкие лужи, оставшиеся после прилива, а небольшие волны лениво колыхавшегося океана плескались у её ног.
«Ребёнком я часто так делала на берегу в Джерси, - сказала она.- Вы бывали в Америке?»
«Много раз».
«В Нью-Йорке?»
«И в Лос-Анджелесе».
«И какой город вам больше понравился?»
«Если бы мне пришлось выбирать, я бы выбрал – Лондон».
«Чёртов англичанин», - рассмеялась она и бросила в него ногой мокрый песок.
Он набрал горсть песка, чтобы отплатить ей тем же, и она побежала, но он настиг её прежде, чем она пробежала хотя бы несколько ярдов, и они упали на песок. Когда она попыталась вывернуться, он сжал её в объятиях, сначала шутливо, а когда их губы соединились в долгом, страстном поцелуе, его объятия сделались более нежными.
«Я ждала этого с самого Сен-Морица», - прошептала она.
«Не больше, чем я», - ответил он, прижимаясь губами к её шее и легонько посасывая мочку уха.
«На нас смотрят», - прошептала Джанна.
Саутворт отпрянул и проследил за её взглядом: с вершины пальмы на них смотрела обезьяна. Она была привязана длинной верёвкой к мальчику-малайцу, который, подавая ей голосом команды, мог указывать животному, чтобы оно сбрасывало кокосовые орехи с дерева, уже лишённого оперенья жителями здешней деревни, которые использовали широкие листья для кровли. Поняв, что она обнаружена, обезьяна уцепилась ногами за дерево и, повиснув вниз головой, обрушила сверху град кокосовых орехов, падавших в опасной близости от места, где лежали на песке Джанна и Саутворт.
«Она напоминает мне одного штурмана, который был на моём бомбардировщике, когда мы начали совершать налёты на Берлин, - сказал англичанин. - Он целился так же плохо».
«Уйдём отсюда, пока она не прицелилась получше», - засмеялась Джанна.
Они поднялись на ноги, помахали руками мальчику-малайцу, расплывшемуся в широкой улыбке, и пошли по пляжу туда, где, как они слышали, звучала на празднике музыка. В ней преобладало низкое буханье, продолжавшееся с завораживавшей регулярностью, и вдруг резко прекращавшееся, чтобы возобновиться в несколько ином темпе. Оно совпадало с биением сердца Джанны, которое сделалось неровным после поцелуя Саутворта, и у неё было чувство, будто она каким-то странным образом принимает участие в ритуале, ещё более древнем, чем тот, что они намеревались увидеть.
Когда они вышли на открытое место, где шло празднество, они увидели мужчин и мальчиков, подпрыгивавших в состоянии, близком к экстазу, и колотивших по барабанам рабана , изготовленным из буйволовой шкуры, натянутой на три полых деревянных чурбана. Они сменяли друг друга, не сбиваясь с ритма, а когда одни останавливались в изнеможении, другие, сидевшие поблизости на корточках, продолжали этот ритм, ударяя по маленьким кокосовым барабанам.
Малайские семьи в праздничных нарядах собрались здесь со всей округи, а жирный малаец, владелец гостиницы, стоял за прилавком и раздавал сатэ – насаженные на шампуры кусочки пряного, поджаренного на открытом огне, мяса. Неподалёку быстроногие мальчишки делали выпады и парировали удары в малайском танце крис , в подражание дуэлям, во время оно решавшим деревенские споры. Им аккомпанировали барабанщики и несколько музыкантов, игравших на простых струнных инструментах, которые задавали темп, сначала яростный, а затем – медленный и ритмичный.
Но событием, привлёкшим наибольшее внимание, оказалось состязание во вращении волчка, сугубо мужском виде спорта, где игроки своими движениями, когда они ударяли по десятифунтовому волчку, обвитому верёвкой, напоминали питчера в бейсболе, подающего рукой сбоку. Лопатками из расщеплённого бамбука помощники поднимали крутившиеся диски с земли и осторожно переносили их на покрытые металлическими колпаками шесты, где они и продолжали вращаться, а наблюдавшие бились об заклад, какой из волчков прокрутится дольше.
«Выбирай, - сказал Саутворт. - Синий или красный?»
«Синий», - сказала Джанна.
«Ты поставила».
«А что получит победитель?» - спросила она.
«Что-нибудь придумаем», - ответил он, легонько проведя кончиком пальца по холмам её грудей. Соски её затвердели, и, чувствуя, что начинает краснеть, она попыталась скрыть своё неожиданное смущение, спросив ближайшего к ней зрителя на малайском, сколько времени будут вращаться волчки.
«Рекорд – один час двадцать минут», - ответил малаец на совершенном английском.
Держась за руки, они ходили по площадке, где проводилось празднование. Многие играли в сепак рага, игру, в которой участники не давали ротанговому мячу коснуться земли, используя все части тела, кроме рук. Другие запускали огромных цветастых воздушных змеев, легко нёсшихся на вечернем ветру, дувшем с моря, словно листья, пойманные дуновением воздуха, и те, кто держал их за верёвки, постоянно натягивали их, стараясь победить, заставив своего змея лететь как можно ровнее над головой. Джанна остановилась у одного прилавка, где старуха торговала душистыми маслами, и купила маленькую бутылочку янтарной жидкости с запахом сандалового дерева.
Звук буйволового рога, которым рыбак сзывал свою артель, привлёк Джанну и Саутворта на укрытый пальмами берег, выгнутый дугой, и они встали рядом с жителями деревни, наблюдая за возвращением домой местного рыболовного флота. Когда суда приблизились к берегу, залатанные паруса были убраны, и они легли на длинные тучные волны, которые понесли их к берегу, а рыбаки, подняв вёсла, возбуждённо перекрикивались, умело управляя своими лодками и мастерски причаливая к берегу.
«И далеко они выходят в море на этих лодках?» - спросил Саутворт.
Джанна повторила этот вопрос рыбаку на малайском. - «Он говорит, на время, которое требуется для того, чтобы выкурить сигарету после того, как пальмы исчезнут за горизонтом».
«Как хорошо, что мой штурман выражался яснее».
Она засмеялась. - «Ты бы удивился тому, как хорошо они находят путь в этих водах без компаса».
«Ты, наверное, будешь скучать по всему этому, когда уедешь из Сингапура», - сказал он.
«Если бы ты сказал мне это год назад, я сказала бы, что ты спятил, - ответила она, - но теперь…»
«И куда ты поедешь?»- спросил он, когда она смолкла.
Она пожала плечами. - «Обратно в Нью-Йорк, пожалуй. Я очень скучаю по Анне».
Он как будто хотел сказать что-то, но в последний миг сдержался и повёл Джанну туда, где ещё вращались волчки. Пока они следили за ними, синий волчок упал.
«Мне сегодня везёт», - сказал Саутворт.
Джанна не ответила, но, когда они направились назад в гостиницу, она испытала растущее возбуждение. Её мысли всё больше занимал находившийся рядом с ней мужчина, и она составляла в уме опись его физических достоинств: мускулистые сильные руки, твёрдо очерченный рот, широкие плечи, гибкость и изящество походки, то, как развевались на лёгком вечернем ветерке его белокурые волосы, заметная выпуклость в паху. Между ними как будто установилось молчаливое понимание. Они вошли в обшарпанный вестибюль, и Джанна не удивилась, когда Саутворт перегнулся через регистрационную стойку, взял с доски ключ и повёл её в номер на втором этаже. Когда он отправился на кухню, чтобы расплатиться за еду, она подозревала, что он договаривается о том, чтобы провести здесь ночь, но не стала ни о чём спрашивать, потому что сама хотела этого.
Не задавала она вопросов, и когда Саутворт заключил её в объятия и поцеловал. Она хотела его и дала понять это, со страстью ответив ему тем же, но, когда он начал раздевать её, она высвободилась из его рук, прошептала: «Я вернусь через минуту», и пошла в маленькую ванную. Та была освещена золотисто-оранжевым светом быстро садившегося солнца, и, когда она сняла платье, он придал её телу сияние литой бронзы. Она оглядела себя в треснувшем зеркале с написанными поперёк через трафарет словами «Тигровый бальзам»; это был момент, который она предвкушала с тех пор, как достигла половой зрелости, и все эти годы она пыталась представить себе, как в первый раз займётся любовью. В её возбуждении была и нервозность, и толика страха. Дерек был старше и опытнее, и она боялась, что не оправдает его ожиданий.
Вынув из кармана юбки бутылочку масла, она налила немного в ладонь и размазала по телу. Тонкий аромат сандалового дерева заполнил маленькое помещение. В какой-то миг она испугалась, что запах окажется чересчур сильным, но он быстро рассеялся, когда в раскрытое окно влетел порыв ветра, оставив на её коже манящий аромат.
Когда она вернулась в спальню в одних трусиках и лифчике, Саутворт лежал на кровати. Он снял рубашку и ботинки, но оставался в брюках. - «Ты красива», - сказал он, улыбаясь и протягивая к ней руки.
Джанна прошла вперёд, а когда она наклонилась, он приподнялся и поцеловал её груди, но, когда он начал укладывать её рядом с собой, она отстранилась, прошептав: «Позволь мне раздеть тебя».
Она расстегнула ремень и молнию на ширинке. Когда она стащила брюки через узкие бёдра вниз, вдруг показался его член, огромный и возбуждённый, не удерживаемый трусами. Опустив голову пониже, она поцеловала подрагивающий ствол, удивлённая тем, какой он мягкий и тёплый. Она не знала, хочет ли он, чтобы она взяла его в рот, и немного промедлила.
«Для тебя ведь это впервые, да?» - сказал он.
Она кивнула.
Он взял её голову в ладони и положил её рядом с собой. Сняв с неё трусики и лифчик, он прошёлся по изгибам её тела языком, легонько покусывая её шею, плечи и соски. Когда он добрался до её живота, где ещё заметен был шрам от ножевой раны, он прижался к нему щекой и сказал: «Значит, я – не единственный, у кого есть раны».
«Ты-то хоть получил их, сражаясь на войне», - сказала она.
«А ты?»
«А я просто подвернулась под руку».
Он не стал выпытывать у неё подробности, а опустил голову ещё ниже и прижался губами к волосам на лобке. Его жаркое дыхание заставило её задрожать, а когда он коснулся языком клитора, её тело напряглось. Просунув руки под её ягодицы, он притянул её ещё ближе, пока его лицо не зарылось между её ногами, и лизал, пока она не оказалась близка к оргазму, а потом отстранился, намеренно продлевая её возбуждение.
«Повернись», - сказал он.
Она повиновалась и почувствовала, как он оседлал её сзади. Его твёрдый горячий член прижимался к её пояснице, в то же время он начал массировать ей лопатки, умело снимая напряжение, а потом его пальцы пробежались по всему её позвоночнику.
«Расслабься, - прошептал он. - Я не хочу сделать тебе больно».
Джанне было уже всё равно; слишком велико было наслаждение. Впервые в жизни она охотно ощущала свою сексуальность.
Когда он закончил массаж, она поцеловала его, проникнув языком в его рот, потом медленно двинулась вниз по его груди к животу, пока не добралась до члена. Взяв вздрагивавший ствол в рот, она сжала губами его головку.
«Сильнее!» - сказал он.
Она почувствовала, как напряглось его тело, когда она вдавила зубы в его плоть, а когда она стала водить языком по самому кончику, услышала, как участилось его дыхание.
«Вставь в себя», - хрипло пробормотал он.
Оседлав его бёдра, она ввела его член во влагалище. Была короткая боль от проникновения, но она быстро исчезла. Она начала стонать, а когда испытала оргазм, то не смогла унять дрожь.
Некоторое время он прижимал её к себе, положив голову на её груди, потом снова занялся с ней любовью, на этот раз так медленно и нежно, как будто наслаждался только что сделанным открытием. От прикосновения его пальцев к её умащённой коже ей стало щекотно.
«Ты восхитительна», - выдохнул он.
Джанна лежала, закрыв глаза и отдав себя на его попечение. Звук его дыхания смешивался с нежным дыханием ветра, приходившего от океана, и с криком птицы, звавшей своего спутника с ветки какого-то далёкого дерева. Когда он оказался на ней, уже не было такого жара или боли, как в первый раз, было лишь постоянное ощущение давления, начинавшегося во влагалище и неуклонно возраставшего по мере того, как оно распространялось по всему телу. Она чувствовала себя окутанной им: солёный вкус его кожи, когда она целовала его грудь, плёнка пота, связывавшая их тела, где бы они ни соприкасались, резковатый запах его спермы в её волосах, и его негромкие стоны удовольствия, когда он содрогался, глубоко проникнув в неё.
Он долго лежал на ней. Лишь когда его член утратил эрекцию, он, наконец, слез и откинулся рядом с ней на подушки. Несмотря на то, что ставни на обоих окнах были открыты, было невыносимо жарко, и их тела влажно блестели в скудном свете восходившей луны, отражавшейся в дрожавшей серебристой поверхности моря. Протянув руку за полотенцем, лежавшем на прикроватном столике, Джанна вытерла сначала Саутворта, а затем себя.
Он приподнялся на локте, наблюдая за ней с полуулыбкой, а, увидев кровавое пятно на том месте простыни, где лежала она, он потрогал его указательным пальцем, а потом поднёс его к языку. Это был просто жест, но он доставил Джанне неизъяснимое удовольствие. В этот миг она поняла, что любит Дерека Саутворта.
Ничего не говоря, они лежали, обнявшись, и слушали далёкий грохот барабанов, всё ещё стучавших в темноте. Это было похоже на приглушённый гром, предвещавший грозу, и, когда вдруг начался дождь, резко обрушившиеся потоки воды показались почти ожидаемыми. Огромные капли барабанили по кровельному железу, словно перекликаясь с барабанами, и эта какофония создавала таинственный, потусторонний настрой. Он слишком живо напомнил Джанне странный, словно подземелье, призрачный мир тропического леса в Букит Тимах, и, когда Саутворт уже заснул, она лежала с открытыми глазами, пока первый розовый свет зари не проник в комнату.

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: