– Ты, Серёга, зря в армию не пошел. Хотя неподготовленному салаге и дохляку там тяжко.
Юрий Викторович Парфёнов выпустил очередное облако табачного дыма.
– Вот мой батяня, как старый заслуженный вояка, поступил правильно. Начал нас с брательником гонять в хвост и в гриву с самого детсадовского возраста. Особенно когда батю на пенсию выперли. Правда, батя без дела сидеть не привык, так начальство ему должность придумало. Местный клуб ДОСААФ у нас тихо загибался, вот батю заведующим этого клуба и поставили. Пришли мы в клуб втроем, а там!.. Бардак такой, что ни в сказке написать, ни матом выругаться. Весь имеющийся арсенал, десяток пневматических винтовок и две мелкашки, на ладан дышат. Батя этот металлолом тут же разобрал, приволок откуда-то бадью с керосином и нас с Борькой посадил ржавчину отдирать. Сам винторезы перебрал, в пневматике все резинки заменил, чего-то там подкрутил. Стали винтовочки лучше новых, лист фанеры обычной пулькой с пяти метров насквозь прошибали. Две недели батя из нас ворошиловских стрелков делал, каждый день отстреливались. Заодно и винтовки опробовали, только мелкашки батя сам тестировал…
Юра, как профессиональный треполог, выдержал небольшую паузу, усиливая эффект рассказа.
– А через две недели батя устроил нам марш-бросок в полной боевой экипировке. Рюкзаки со снаряжением, нам с Бобом по пневматической винтовке на хребет повесил, сам батя одну из малопулек взял. Во субботу с утреца потопали. И как по заказу: всю дорогу засуха стояла, а тут дождь как из пожарной кишки хлещет. Почва глинистая, тропинки развезло, ноги скользят. Промокли все, вымазались в глине как горшки, которые не боги обжигают. Мы с Бобом выдохлись почти сразу, ныть начали. А батя один раз сказал: "Вот на карте точка, пока до неё не дойдем о привале не мечтайте!". И всё! Ныть и спорить бесполезно, батя у нас кремень! Вышли мы из посёлка часов в десять утра, а на точку приползли уже затемно. Пока отдышались, пока палатку поставили да пожрать сообразили… Короче, спать легли ближе к полуночи.
Очередная пауза, теперь совмещенная с прикуриванием новой папиросы.
– Палатку мы, для экономии времени, одной стороной к сосне привязали. Часа в четыре утра именно на нашу сосну принесла нелёгкая ворону. Села на верхушке и давай распевать: "Кар, кар! Кар, кар! Кар, кар!"… Хрен поспишь под такую колыбельную. В конце концов Боб не выдержал. Взял свою пневмашку, вылез из палатки – хлоп! Ворона на верхушке ухохатывается: "Кар-кар-кар!". Боб, ничуть не смущаясь, тут же винтарь перезарядил, опять хлоп! Птичка сверху кубарем скатилась, только ветки затрещали. Боб её за задние ноги схватил и к нам в палатку: "Ловите дичь на завтрак!"…
– Серёга, Уткин!
Наш комсорг, физорг и ещё какой-то орг, он же слесарь антенного участка Лёшка Гуркин. Обычно ему до меня никакого дела нет, поскольку я не комсомолец и к физкультуре отношение имею весьма отдаленное.
– Тут я!
– Серёга, пацаны говорят, ты в ПТУ норматив ГТО по стрельбе выполнил. Правда?
– Про ГТО не знаю, а какой-то зачёт в ДОСААФ сдал.
– Из чего стреляли?
– Из Калашникова, АК-47.
– А из мелкашки стрелял когда-нибудь?
– Нет.
– Плохо… Ну, если с автоматом справился, то из винтовки тем более не промахнёшься. После обеда никуда не уползай!
Лешка испаряется столь же стремительно, как и появился.
– Никак Гуркин кого-то расстреливать собрался? – задумчиво изрекает Юрий Викторович.
– В любом случае расстреливать будут не Серёгу, – поддакивает Олег Саныч Иванов. – Иначе на кой хрен было спрашивать умеет ли Серёга стрелять?
После обеда Лёшка собирает четверых оболтусов околопризывного возраста и тащит под крышу института. Там на скорую руку оборудовано подобие тира. Три винтовки, три мишени на расстоянии 25 метров. Инструктор объясняет задачу, выдает патроны – три пристрелочных, пять в зачёт. Я с Гуркиным попадаю во вторую группу и жду, когда отстреляется первая тройка. По кислой морде инструктора видно, как ему обрыдла вся эта тягомотина, но деваться некуда.
Первая группа отстрелялась, идёт снимать мишени. Мы с Лёшкой укладываемся на старые ватники, обозначающие огневую позицию. Я, не дожидаясь команды, заряжаю винтовку и только потом понимаю, что ствол винтаря смотрит прямиком в затылок Дене Афонину. Моё проклятое воображение тут же рисует жуткие картины во всех красках. От ужаса меня пробивает холодный пот и напрочь отключается голова. До меня не доходит простая мысль разрядить винторез, я просто боюсь шевельнуться. В конце концов Денис снимает свою мишень, вешает новую и уходит из зоны обстрела.
Дальше действую на автомате. С перепугу выбиваю 47 очков из 50 возможных, чем вызываю бурное оживление у инструктора и Лёшки. Мне их эмоции глубоко до фонаря, меня продолжает потряхивать нервная дрожь. К счастью, никто не заметил моего раздолбайства и Деня до сих пор не догадывается, что ему грозило.
Где-то через неделю Гуркин приволок в цех расхлябанную пневматическую винтовку, две коробки пулек и пачку мишеней. В одной из подсобок устроил подобие тира. Оказалось, что мой результат стал едва ли не лучшим по объединению и Лёшка уговорил инструктора отдела гражданской обороны выделить одну винтовку для тренировок. В обеденный перерыв устроили стрельбы.
Раскинули на спичках кому стрелять первому, выпало мне. Отстрелялся, иду менять мишень. Сзади слышу голос Гуркина: "Ты чего делаешь?". Почти тут же раздается хлопок винтовки и рядом с моей головой глухим звоном отзывается дюралевая болванка. На боку болванки свежая зарубка. Пулька пролетела сантиметрах в десяти от моего уха.
Оказалось, Димка Давыдов, которому выпало стрелять вслед за мной, не стал дожидаться команды и зарядил пневмашку. Лёшка Гуркин это заметил, но было поздно – расхлябанная винтовка выстрелила при попытке её разрядить.
Аукнулось…
Больше я винтовку в руки не брал. Даже когда инструктор припёрся уговаривать меня войти в команду "Ленинца" по стрельбе. Отказался.

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: