В сентябре одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года мне стукнуло четырнадцать лет. Столь солидный возраст ко многому обязывал, но к чему именно я не знал. А вот неудобства возникли почти сразу – из привычной детской поликлиники меня вышибли в подростковый кабинет, в совершенно другом здании и с неизвестными врачами. Кому-то из тогдашних чиновников от здравоохранения взбрело в башку согнать всех подростков в отдельное стойбище. Иначе назвать совершенно неприспособленный дом на Второй Советской улице просто нельзя. Дом был при последнем издыхании, но вместо ожидаемого капитального ремонта его слегка подлатали и заселили туда врачей-подростковедов. Впрочем, довольно быстро эта идиотская затея доказала свою нежизнеспособность, подростковый отдел прибили, недавние дети и будущие взрослые расползлись по районным поликлиникам. Мне в этом плане повезло: наша поликлиника №38 была буквально под боком. И гораздо ближе, чем школа…
Надо сказать, что в детской поликлинике бардака было не меньше, чем во взрослой, но… Он был какой-то детский. Игрушечный такой бардачок, если можно так выразиться. Взять хотя бы историю болезни – за все годы лечения в детской поликлинике мою пухлую зелёную тетрадь ни разу не потеряли, даже временно. А во взрослой свеженькую тоненькую папочку с аккуратно заполненной выпиской из детской истории благополучно посеяли на третий день. Больше я выписку не видел и каждый раз приходилось по новой рассказывать про гломерулонефрит и прочие особенности моего организма.
Про бардак с номерками и параллельной "живой" очередью писать не буду. За тридцать лет в этой области не изменилось ровным счетом ничего, так что ничего нового я вам не расскажу. Если, конечно, вы не из тех редких везунчиков, кому за всю жизнь довелось ни разу не попасть в лапы беспощадного российского здравоохранения. Так вот, по причине бардака с очередями нормальные люди в поликлинику шли с термосом и толстой книжкой. У меня не было ни того, ни другого.
Где-то в ноябре восемьдесят пятого меня прохватила очередная простуда и следом привычное обострение гломерулонефрита. Поскольку ничего особо криминального в анализах не было, то в больницу заваливаться не стал, лечился дома, регулярно посещая участкового терапевта. Очередной плановый визит к терапевту предполагался во второй половине дня. Я привычно припёрся к началу приёма, хотя номерок был из второго десятка. Возле кабинета уже сидели все впереди идущие номера и несколько номерков после меня. Ещё несколько человек подпирали стенку в порядке живой очереди, периодически устраивая мелкие склоки на тему "я с вами пройду, мне только спросить". Рядом начинает собираться третья очередь "к сестре"…
Я уныло заключаю, что сидеть придётся долго и стараюсь устроиться на жёсткой кушетке поудобнее. Врача ещё нет, хотя время приёма уже началось. Значит, с первым номерком в кабинет вломится несколько желающих "спросить" и начнется банальная свара.
И тут в коридор вплыла Дама. Представьте себе нечто бесформенное, колышущееся наподобие студня, затянутого в костюм. Абсолютное отсутствие вкуса, фигуры и лица. Впрочем, лицо ей успешно заменял яркий макияж.
– Кто сейчас к терапевту пойдет? – пропела Дама.
– Я, – отозвался парень лет тридцати.
– А за ним моя очередь! – тут же заверещала щуплая старушенция.
Дама сморщила боевую раскраску в презрительной гримасе.
– Я перед вами зайду! – не терпящим возражения тоном заявила Дама, обращаясь к парню с первым номером.
– С какой стати? Ишь, чего захотела! Больно умная! – понеслось со всех сторон.
Дама не удостоила смердов ответом, а заняла наиболее выгодную позицию – заблокировала своим студнем дверь в кабинет.
– А врач уже принимает? – пропела Дама второй вопрос.
– Нет её, опаздывает.
Дама изобразила величественный кивок головой. Вернее, как она себе представляла величественный кивок.
Щуплая старушенция решила не сдаваться без боя:
– Отойдите от двери! Вон живая очередь, занимайте и стойте!
Дама вновь сморщила макияж, на сей раз в презрительной ухмылке.
– Да вы знаете кто я?
– Да хоть кто! Встаньте в конец очереди!
– Женщина, помолчите! – Дама изобразила снисходительную усталость от вынужденного общения с простыми смертными. – Я всего лишь на два слова, мне ваша поликлиника даром не нужна. Я в поликлинике при Смольном лечусь. Между прочим, мой муж дружит с сыном самого Горбачёва.
– С чьим сыном, простите? – поинтересовался седовласый джентльмен пенсионного возраста.
– Михаила Сергеевича Горбачёва – продекламировала Дама. – Его сын здесь в Большом Драматическом театре работает.
– Прошу прощения, – оживился джентльмен, – а сына не Игорь зовут?
– Для кого Игорь, а для кого Игорь Михайлович! – фыркнула Дама.
– Вообще-то, Игорь Олегович.
– Да вы…
– Игорь Олегович Горбачёв, – повысил голос джентльмен, непочтительно перебивая Даму, – никак не может быть сыном Михаила Сергеевича, поскольку старше "отца" на четыре года. И, между прочим, он работает в театре имени Пушкина, а не в БДТ.
Из раскрытого рта Дамы раздалось какое-то шипение пополам с клёкотом, будто дрались змея с разъяренной курицей. Боевая раскраска на лице дёргалась и складывалась в совершенно невероятные комбинации. Затем кисель в костюме дробной рысью помчался к выходу.

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: