Формально курилок было две. Первая, на лестничной площадке, особой популярностью не пользовалась, поскольку соседствовала с мужским туалетом. А что такое заводской туалет, которым в течение дня пользуется две сотни мужиков? Это несколько кабинок с парашами вместо унитазов, вечные засоры канализационных труб и, как следствие, бронебойная вонь, несмотря на круглосуточно открытое окно. Более двух минут выдержать эту газовую атаку без средств индивидуальной газохимической защиты было нереально. Курить в противогазе тоже затруднительно. Поэтому на площадке курильщики не застаивались и сбегали в цех, сделав несколько экспресс-затяжек. За что первую курилку долгое время называли общепитом, а в начале девяностых переименовали в МакДональдс.
Вторая курилка располагалась в начале механического участка и располагала к неторопливому, вдумчивому перекуру. Три длинные деревянные лавки, стоявшие буквой П, вмещали не меньше пятнадцати курильщиков. Если места на лавках не хватало, то можно было комфортно устроиться на широченном подоконнике. Как раз на подоконнике было моё обычное место, хотя не курил и не курю до сих пор.
Ведь курилка – это не только место для отравления организма табачными дымами. Это клуб, это место где можно обсудить новости, поделиться сплетнями, рассказать свежий анекдот. Если перевести на современный интернет-сленг: курилка — это сообщество, где в режиме реального времени без всяких ограничений общаются хорошо знакомые люди. Впрочем, одно негласное правило было: материться в присутствии представительниц прекрасного пола считалось дурным тоном.
Рабочий день в нашем "сто шестнадцатом" начинался в семь утра. Я в цех обычно вваливался без пятнадцати семь. Как раз чтобы открыть кладовку, переодеться и поставить чайник. Лето, напарница моя, Ольга Александровна, на все три летних месяца взяла отпуск, благо льгот у неё с избытком. Она и дитё блокадного Ленинграда, и донор, и уже пенсионерка, хотя ей ещё пятидесяти нет – заработала пенсию и кучу хворей на вредном производстве в гальваническом цехе "Ленинца". Так что до первого сентября на складе я сам себе хозяин.
Электрочайник вскипает почти моментально. Выдергиваю вилку из розетки, завариваю чай и топаю в курилку на механический. По пути встречаю Юру Парфёнова, неспешно идем на голоса.
В курилке народу больше обычного. Дым коромыслом. Юрий Викторович комментирует:
– Плотность дыма явно больше одной пфуни.
– Больше чего? – переспрашиваю я.
– Пфуни. Пфуня это единица измерения плотности табачного дыма, при которой платиноиридиевый топор массой в один килограмм повисает над полом на высоте один метр. Одна пфуня делится на десять бздюлей…
До подоконника Юрий Викторович меня фактически несет, поскольку я смешлив, а сейчас меня от хохота буквально согнуло пополам. Прохохотавшись, вникаю в суть. Бригадир токарей Женька Бочаров хвастается новеньким "Москвичом". Машина не просто новая, а новая модель. Только что запущенный в серию 2141, в простонародье уже успевший получить прозвище "зубило" (по другой версии – "колун"). Белый, с иголочки, "Москвич" стоит под окнами цеха, вызывая все оттенки зависти. Некурящий Николай Саныч, теперь уже бывший мой бригадир, на подоконнике извертелся – по сравнению с его престарелой "копейкой" Женькин "Москвич" выглядит как лимузин. Однако "видит око", да не купить. Хотя деньги у Саныча есть, его запасов на две таких машины хватит. Но очередь на покупку нового авто наступит нескоро, а Женька проскочил без очереди как ветеран Великой отечественной. На весь Ленинград, если Бочаров не врет, всего две машины было выделено, эта вот вторая. Первая ушла туда – следует многозначительный тычок пальцем в небо. Так что Санычу остается лишь тихо завидовать и выискивать в "Москвиче" недостатки.
За беззлобной трепотнёй время летит незаметно и звонок, извещающий о начале рабочего дня, раздается как гром среди ясного неба. Расползаемся по рабочим местам и до конца дня забываем про Женькину обновку. Только вечером наиболее любопытные бегут посмотреть, как "господин Бочаров на новой зубиле отбывают в своё родовое имение близ Царского села". Это, как понимаете, опять Юрий Викторович наносит мне очередной смеховой нокдаун.
На следующее утро всё повторяется практически под копирку. Опять в курилке не продохнуть, опять все слушают Женьку. Только под окном вместо "Москвича" старая Женькина "копейка". Владелец двух автомашин вещает:
– Значит, еду я вчера домой. Погода шикарная, на дороге никого. Решил попробовать как машинка на скорости себя поведёт. Притопил. Ну, девяносто в час я на "жигулях" регулярно езжу, пока ГАИ не видит. Дожал до сотни. Идет как по ниточке! Жму дальше. Сто пять, сто десять, сто пятнадцать… Машинка летит. Дожал до ста тридцати. Чувствую, что она может и больше, но мне уже страшно стало. Сбрасывать не стал, так и еду сто тридцать.
– Врёшь! – На Николай Саныча смотреть больно.
– Ей-Богу, не вру! – Истово крестится член КПСС с 1942-го года. – Ты слушай дальше! Еду, значит, я сто тридцать. Вдруг сзади то ли жужжание какое-то, то ли визжание. А машина идёт ровно, на приборах всё нормально и запахов посторонних в салоне никаких. Ничего не понимаю. А звук нарастает. Глянул в зеркало…
Женька выдает залп крупнокалиберного мата, передать который я даже пытаться не буду.
– Сзади меня догоняет горбатый "запорожец"! В минуту обходит как стоячего и улетает за горизонт!
– Наверняка ему в жопу вместо родного движка что-то мощное всунули, – авторитетно заявляет Мишка Дылевский, у которого не только машины – велосипеда никогда не было.
– Да это я понимаю! Со своим родным двиглом хрен бы он меня догнал! Но сам факт! Меня на новом "Москвиче" обосрал какой-то жлоб на горбатом "Запорожце"! Да ещё и ржавом, в придачу! Хоть бы покрасил своё корыто, а потом обгонял!

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: