Просмотренные публикации не запоминаются и вы можете видеть всё по нескольку раз. Зарегистрируйтесь чтобы видеть только новое.

история,   футбол,   человек
[ теги сайта ]

- сразу в цитатник  [x]

- редактировать  

Хотел добавить эту публикацию в разделе «интересное в интернете», но почему-то не получилось. А биография этого человека меня потрясла. Ниже приводится интервью, взятое у известного вратаря.

«В меня выстрелили восемь раз. Одна пуля попала в колено». Этого вратаря носили в Ростове на руках

Денис Романцов поговорил с Акакием Девадзе

В девяностые сборная Грузии состояла из игроков «Ман Сити», «Ньюкасла», «Аякса», «Фейенорда» и «Фрайбурга», а её вратарем был Акакий Девадзе, в 1995-м поразивший яркой игрой за Ростов. Выступая в России, Девадзе часто прибегал в чужую штрафную на последних минутах матчей, клонившихся к поражению, а в 2003 году забил победный гол в четвертьфинале Кубка Грузии.

– Да просто в детстве я месяцев шесть играл нападающим, – объясняет Акакий, – но потом наш вратарь не пришёл на тренировку, и я попросился на его место – прыгать и падать я любил больше, чем забивать голы. Вы просто представьте время, в которое я рос: мне было десять лет, когда «Динамо» Тбилиси выиграло Кубок Кубков – весь город гудел, всюду шумели, стреляли. Такого, по-моему, никогда уже не повторится. Желание самому выступать за тбилисское «Динамо» в тот вечер 1981 года у меня только усилилось. Сегодня большинству футболистов всё равно где играть, лишь бы платили, а тогда тбилисское «Динамо» было для нас чем-то святым. Я вырос в его юношеской школе, в одной команде со мной играли Арвеладзе, Немсадзе, Кавелашвили, Джамараули. Любой грузин вам подтвердит – такой команды, как наша 70/71 годов рождения, в Грузии больше не было: прикиньте, за восемь лет мы не проиграли ни одной игры в советских турнирах. А приз лучшего вратаря на юношеских турнирах всегда доставался мне – не хвастаюсь, реально так и было. Все мои призы сейчас дома у мамы.

- За границу выезжали?

– Однажды мы полетели на турнир в немецкий Саарбрюккен. С нами было два-три человека из КГБ. Они следили за нами, чтоб никто не остался в Европе. Нам выдавали суточные – двадцать пять марок. Ребята искали сувениры, а я купил себе вратарские перчатки. В наших советских девятирублевых невозможно было играть. Трудные были времена, но вспоминать их сладко. В финале мы по пенальти обыграли пацанов, которые были на год-два старше нас, и я в той послематчевой серии отбил три удара.

- При этом за основу «Динамо» вы сыграли не так много.

– После ухода Отара Габелия тбилисскому «Динамо» был нужен опытный вратарь, и из московского «Спартака» привезли Заура Хапова. Но собирались-то играть в высшей лиге СССР, а в 1990 году Грузия отделилась и стала проводить свой чемпионат. Это было решение политиков – например, Звиада Гамсахурдиа, первого президента Грузии. Контракт у Хапова уже был подписан, и из команды его не отпускали. И пришлось Зауру, недавно конкурировавшему в «Спартаке» с Дасаевым, играть в чемпионате Грузии – в Ланчхути, Поти, Гори, Сухуми. Я сидел под Зауром и сыграл за сезон восемь матчей.

После сезона-1990 Хапов уехал во Владикавказ, я рассчитывал стать основным вратарем, мечтал заявить о себе, продлил контракт под обещание, что сыграю сто процентов матчей, уехал в отпуск, вернулся – и узнал, что из «Торпедо» Кутаиси привезли Николоза Чхеидзе, основного вратаря сборной. Нам предложили играть по очереди. Я отказался и ушел в Зестафони – туда привезли много хороших пацанов, например, Мамуку Джугели (сегодня он знаменитый агент в России), и после первых семи-восьми туров меня вызвали в сборную Грузии.

- В отборочном турнире Евро вы тогда славно поохотились.

– Сразу вспоминаю декабрь 1994 года, когда мы приехали в Албанию. Это была не игра. Война. В Албании и сегодня-то не очень уютно и спокойно, а тогда по центру Тираны гуляли овцы. Оказавшись на стадионе, я думал, что попал в джунгли. Люди гудели, свистели, орали, я все девяносто минут опасался, что сейчас эта толпа хлынет на поле. Венгерский судья Мольнар в тот день был за Албанию. Он заканчивал судейскую карьеру, это была его последняя игра, и такого беспредела я больше в жизни не видел. В первом тайме Шота Арвеладзе открыл счет, а во втором нас заперли на нашей половине поля, но мы чудом отстояли победу. Перед перерывом Кинкладзе выходил один на один, но к нему применили какой-то дикий прием – не то из борьбы, не то из карате. Короче, его ударили, и я подумал, что его убили, и он уже не встанет. Знаете, что судья сделал? Поднял Кинкладзе на ноги, дал ему жёлтую карточку за симуляцию и поставил штрафной в сторону наших ворот.

- Ещё вы разгромили Уэльс.

– Да, 5:0 в Тбилиси. Гиггза, правда, не было, но у соперника и так хватало звезд: Марк Хьюз, Гари Спид, Винни Джонс. В Кардиффе мы тоже их обыграли – 1:0. Винни Джонс на 28-й минуте так ударил Кавелашвили по мужскому достоинству, что сразу получил красную карточку. В середине второго тайма Кинкладзе перешел центр поля и подсечкой перекинул мяч через Саутхолла.

У нас была очень сильная команда – для выхода на Евро-1996 нам не хватило трёх очков, потерянных в первом туре с Молдавией. Ещё мы дома уступили Германии 0:2, но меня в том матче назвали лучшим игроком и тренер Чивадзе, и комментатор Махарадзе. Всё есть в YouTube, можете убедиться.

- Как выглядела Грузия первой половины девяностых?

– Ни электричества, ни газа, ни питания. Ничего тогда не было. Люди грелись на керосинках. Знаете, какие очереди за хлебом стояли? Люди с автоматами приходили в магазины, чтоб достать себе еду. Ужас, что тогда люди пережили. Не знаю, как народ выжил. Пока страна становилась на ноги, некому было следить за футболом, и он не развивался. Мы начали разъезжаться – кто куда мог. У меня большая семья, и благодаря тому, что я нормально зарабатывал в Ростове, мне удавалось помогать родне и семьям, жившим по соседству. Постепенно Грузия окрепла, образумилась.

- Сначала вы приехали в Волгоград, а не в Ростов.

– Да, я тренировался с «Ротором» месяца два, но меня очень сильно сломали, я тогда впервые пережил клиническую смерть. Зимой мы тренировались в легкоатлетическом зале, в конце играли в дыр-дыр. Володя Нидергаус вышел один на один, я неправильно лёг, мы столкнулись, и я ударился головой о бетонный пол. Очнулся часов через десять в больнице. Меня на носилки, в самолет и в Германию. Там меня за счёт «Ротора» лечили недели три-четыре, тренер Виктор Прокопенко, чудесный человек, очень хотел, чтобы я остался в команде, но, выздоровев, я перешел в «Ростсельмаш».

- Что ж так?

– Финансовое недоразумение. Руководство «Ротора» говорило: «Подожди, грузин, пару месяцев, всё будет нормально», а ростовчане звонили – то мне в гостиницу, то моему другу Саше Шутову, который тогда тоже был в «Роторе». В итоге мы с Шутовым решили, что надо переходить в «Ростсельмаш», взяли билеты и, никому ничего не говоря, улетели. Сегодня я очень жалею, что не остался в «Роторе».

- Ростов тогда только поднялся в высшую лигу, и чуть не свалился обратно.

– Команду тащили Дима Лоськов, отдававший замечательные пасы и забивавший со штрафных, и нападающий Саша Маслов, который стал лучшим бомбардиром чемпионата России в 96 году. Ну, и меня ещё хвалили. А остальным игрокам было за тридцать – Балахнин, Воробьёв, Паровин. Когда я приходил, Сергей Андреев ещё играл, но мы опустились на последнее место, тренера Юлгушова уволили и назначили на его место Андреева. Андреев очень хотел стать тренером и добился этого, но лучше бы он тренером не становился.

- Почему?

– Тренером должен быть человек, которого уважают футболисты. А Андреева уважали не все. Могу даже сказать, что никто не уважал. Не отрицаю, он был талантливейшим футболистом, мой ему поклон, но как человек он – никакой. Став тренером, он начал плести интриги: одних игроков отчислил, других зачислил. Один футболист даже избил Андреева, мы его тогда выручили, оттащили, а то не знаю, что бы с ним было.

- Это случилось на тренировке?

– Нет, в быту, в домашней обстановке, тот футболист и Андреев были соседями.

- В 1995-м вас признали лучшим игроком Грузии. Какой матч за «Ростсельмаш» того года сильнее всего впился в память?

– Помню игру в Самаре. Мы шли в конце, боролись за выживание с тюменским «Динамо-Газовиком», и нам обязательно надо было побеждать у «Крыльев Советов». Хотели договориться с командой – не вышло. С судьями – тоже не вышло. Было такое в футболе, что скрывать. В итоге руководство сказало нам: если сами не выиграете, «Ростсельмаш» вылетит. Нам пообещали хорошие премиальные, и мы разгромили Самару 6:2. За «Крылья» тогда играл мой друг, нападающий Мамука Минашвили – он сейчас работает детским тренером в спортивной школе «Сабуртало».

- Почему вас так быстро и сильно полюбили в Ростове?

– Полюбили, наверное, за мою игру, мои прыжки, за то, что болельщики часто встречали меня на улицах, и я со всеми охотно общался. Болельщики пели про меня песни и растягивали на трибунах транспарант: «Самый лучший Акакий в мире». Представьте себе, люди после игр брали меня на руки и несли от стадиона «Ростсельмаш» до моего подъезда – там километра полтора-два, я жил в центре, на Красноармейской. Таких прекрасных болельщиков, как в Ростове, я больше нигде не видел. До сих пор их очень уважаю и болею за ростовчан.

- За два сезона в России вы часто сталкивались с судейской несправедливостью?

– Когда москвичи играли с периферийными командами, судьи симпатизировали Москве – так до сих пор, по-моему. Особенно много ошибок судьи допускали, когда мы играли со «Спартаком». И судьи, и вся Россия тогда болели за «Спартак».

- Ростов вы покинули из-за конфликта с Сергеем Андреевым?

– Да, мы не сошлись характерами, он отомстил мне, посадил меня на скамейку и поставил Сашу Владимирова, хорошего парня из молодёжной сборной. Отсидев на лавке три игры, я подошел к Андрееву: «Как вы со мной поступаете? Когда я, в конце концов, буду играть?» – «Когда докажешь, что ты лучше Владимирова. Захочешь уйти, мешать не буду». Было ясно, что Андреев меня больше не поставит. Я уехал в Израиль. «Хапоэль» (Тайбе) хотел взять меня в аренду за пятьдесят тысяч долларов, но за час до закрытия трансферного окна «Ростсельмаш» поставил условие: полностью выкупайте трансфер Девадзе, или мы его не отпускаем. Прикиньте, в какую ситуацию меня поставили: я сидел в федерации футбола Израиля и плакал. Ну как так? Через час трансферное окно закроется, и я останусь без команды, без футбола. Президент «Хапоэля» согласился заплатить за меня бешеные деньги. Не помню точно, сколько, но помню, что за меня заплатили и деньгами, и двумя сборами в Израиле.

- Как это?

– «Ростсельмаш» два раза приезжал в Израиль на трёхнедельный сбор за счет «Хапоэля».

- Вашу карьеру в Израиле прервала травма?

– Да, я тогда играл за «Маккаби Ашдод». Мои защитники неудачно сделали искусственный офсайд, нападающий соперника выбежал один на один со мной, я ждал, когда он выкинет мяч, чтоб накрыть его, а он поскользнулся и очень сильно двинул мне коленом под нос. Я положил голову на поле – и всё. Ребята из моей команды рассказывали: я задрожал, у меня пошла пена изо рта, и я замолк. Вторая клиническая смерть.

Я проглотил язык, и, чтобы открыть мне рот, мне то ли молотком, то ли ещё каким-то предметом сломали передние зубы. Потом я пять часов пролежал под аппаратом искусственного дыхания, меня еле откачали. Пропустил два-два с половиной месяца, пришёл в себя, вернулся на поле, но играть, как раньше, уже не мог. Немножко сбавил, и совместно с руководством решил, что мне лучше вернуться в Грузию, в амбициозную команду «Мерани».

- Что из этого вышло?

– «Мерани» взял меня и Мишу Поцхверию, игравшего за «Шахтёр» и «Аланию». По грузинским меркам, и зарплата, и премиальные в «Мерани» были очень большие. Оттуда меня хотели продать в «Трабзонспор», команды уже обо всем договорились, 22 декабря 2000 года я должен был лететь в Турцию, но в Тбилиси тогда ещё было не очень спокойно, 17 декабря полиция спровоцировала меня, пришлось подраться, и вышло так, что в меня выстрелили восемь раз. Одна пуля попала в колено. Тогда я подумал, что, пожалуй, уже закончил с футболом.

- Но в итоге – не закончили.

– Два года я не играл. Ходил сначала на костылях, потом с тростью. Начал пить, курить. Никакой надежды вернуться в футбол уже не было. Но однажды засиделись с другом и в шутку, по пьянке поспорили, что я начну тренироваться и вернусь в сборную Грузии. На следующий день я положил форму в сумку и пошёл в тбилисский «Спартак», который возглавлял Муртаз Хурцилава: «Пустите на тренировку. Если не будет получаться – сразу уйду».

Хурцилава для меня, считайте, второй отец. Я вырос на его глазах, с его сыном сидел за одной партой и играл за юношеское «Динамо». Перед переходом в «Ростов» я играл у Хурцилавы в «Шевардени», куда он взял восемь человек, отчисленных из тбилисского «Динамо». В итоге в 1994 году мы заняли второе место после динамовцев – мы и их могли обыграть, но нас засудили: федерации было нужно, чтобы чемпионом стало «Динамо».

А в 2003 году, посмотрев на меня в тренировках, Хурцилава сказал: «Давай я тебя заявлю. Сыграешь один-два матча». Я сам удивлялся, какую форму набрал, вытаскивал мёртвые мячи, меня признавали лучшим игроком матчей, и Хурцилава стал говорить в прессе, что нужно возвращать Девадзе в сборную. Но все в Грузии знали, что после той истории с полицией я жил неспортивно, пил, курил, и не верили, что, попав в тбилисский «Спартак», я завязал, восстановился и снова полностью сосредоточился на футболе.

- Вы вернулись в футбол только из-за спора с другом?

– Не только. Я смотрел по телевизору на грузинских вратарей и понимал, что, если начну тренироваться, смогу доказать, что я лучше. Я начал тренироваться – и доказал.

- Но до сборной было ещё далеко.

– Её тогда тренировал легендарный француз Ален Жиресс. Он приезжал на наши игры, отмечал меня, хотел вызвать, но руководители федерации отговаривали его: не надо. Но я продолжал хорошо играть, и Жиресс, никого не послушав, вызвал меня в сборную – вторым вратарем после Георгия Ломая из «Химок». Я неплохо провел товарищеские игры, и так вышло, что перед отборочным матчем с Турцией Ломая сломался, и остались я и Гварамадзе. Я, может, и не сильнее Гварамадзе, но поопытнее, и Жиресс поставил именно меня. В Трабзоне мы сыграли 1:1, потом превзошли албанцев 2:0, и пресса опять заговорила: «Девадзе вернулся!» Попасть в сборную после всего, что я пережил! Просто не верил, что это со мной происходит. Жиресс – золотой человек. После того, как я два года не прикасался к мячу, он вообще не должен был обращать на меня внимание, но он поверил в меня, очень сильно рискнул и выпустил меня в важнейших матчах.

- Колено вас не беспокоило?

– Не-не, я уже и забыл про пулевое ранение, полностью вернулся в футбол, на высокий уровень, а потом настала домашняя игра с Турцией. На двадцатой минуте в борьбе за мяч меня одновременно ударили Баштюрк (головой) и Амисулашвили (ногой). Первый сломал мне скулу, а второй – нижнюю челюсть. Я потерял сознание, меня повезли на операционный стол. Голова так распухла, что с меня не смогли снять вратарский свитер – и просто разрезали его. После операции я пролежал в больнице полтора месяца. Питался через трубки кашами и йогуртами. Сбросил восемнадцать килограммов. Скула была раздроблена на восемнадцать частей. Теперь там пластмасса. Окровавленный свитер до сих пор лежит у меня в шкафу. Как антиквариат.

- Самое удивительное, что вы и после этого вернулись в футбол.

– Я не хотел больше играть, но тренер «Мглеби» (Зугдиди) взмолился: «Ещё один сезон!» Я там тренировался только пару раз в недель, но всё равно – в 2007 году вытащил Зугдиди из первой лиги в высшую (не один я, конечно, но большая доля успеха была на мне, в остальном там были молодые ребята). И представляете, в первом же туре высшей лиги, в матче с «Месхети» (Ахалцихе) после подачи углового я сломал руку. Тогда я извинился и окончательно решил заканчивать.

- Полтора года назад вы собирали деньги на операцию из-за проблем с печенью.

– Да, год назад я перенёс операцию. Мне трансплантировали печень. Вся страна собирала для меня деньги – помогали команды и высшей, и первой лиги. Я очень благодарен моим друзьям – министру спорта Грузии Тариелу Хечикашвили, с которым мы вместе играли в детстве, и президенту федерации футбола Левану Кобиашвили. Они мне очень сильно помогли, как и другие мои друзья, которые занимаются бизнесом. Операцию делали 27 июля 2016 года в Стамбуле. Шестнадцать часов пролежал под наркозом. Мою печень вынули и вшили в меня часть печени другого человека. За несколько месяцев она восстановилась до обычного размера, стала весить 5-6 килограммов – главное, вовремя принимать лекарства. Мне их теперь всю жизнь придется пить, я же инвалидом стал.

- Трудно было найти донора?

– Очень трудно. Я искал полгода. Привозил в Турцию четырех человек, которые соглашались поделиться частью печени, но ни один из них не подошёл. А для того, чтобы узнать, подходит ли печень человека, нужно сделать анализы за четыре-пять тысяч долларов. Прикиньте, сколько это стоило – дорогу, проживание и питание тех четырех человек тоже ведь я оплачивал. Слава богу, пятый человек подошел.

- В вашем последнем полном матче за сборную один из мячей забил Георгий Деметрадзе. Чем он занимается после выхода из тюрьмы?

– Он был президентом «Торпедо» Кутаиси, а сейчас работает в этом же клубе на другой должности. У Деметрадзе все нормально – они же с Каладзе очень близкие друзья. Каха был министром энергетики, а в ближайшее время станет мэром Тбилиси. У нас скоро выборы и Каладзе лидирует по всем опросам – процентов восемьдесят за него.

- Вы остаётесь в футболе?

– У меня есть маленькая вратарская школа рядом с базой тбилисского «Динамо». Ращу маленьких вратарей, вожу их на сборы. У меня есть помощник – молодой вратарь, действующий футболист. Я объясняю теорию, а он проводит физические тренировки. Другой работы я не ищу, всё-таки у меня серьезные ограничения. Я пропустил год из-за операции, но с первого сентября вернусь к работе.

1.    

2.    

3.    

4.    

5.    

6.    

7.    

8.