Вдова Льва Яшина - о невидимых миру слезах великого вратаря

Цветы и лимоны
- По дороге к вам заехал на Ваганьковское. У Льва Ивановича живые цветы...

- Позавчера была там с племянником. Раньше навещала чаще, теперь реже, но обязательно прихожу в день рождения мужа, 9 мая, в другие памятные даты...

Лев всегда дарил мне цветы. Перед футбольными матчами игрокам нередко вручали букеты, и он нес их домой. А еще вез из-за границы. Сейчас практически везде можно купить хризантемы с корнями в таких... как сказать?... ампулках. Транспортировать удобно, стоят подолгу, не вянут. В Советском Союзе мы подобного дива не видывали, Лев где-то в аэропорту заметил и с тех пор специально искал и покупал. Поначалу над ним посмеивались одноклубники и партнеры по сборной, мол, зачем валюту на такую ерунду тратишь? Лучше взял бы что-нибудь полезное.

Муж лишь улыбался и говорил: "Сами купите, тогда поймете, ничего полезнее нет". И, знаете, ребята смотрели на него, смотрели, а потом тоже потянулись в цветочную лавку. Не все, а те, кто постарше, помудрее. Борис Кузнецов, Виктор Царев, Владимир Кесарев, Константин Крижевский...

- Вы москвичка, Валентина Тимофеевна?
- И я, и Лев жили в Тушине. Сейчас это часть Москвы, а тогда - отдельный город, как Люберцы, Химки или Мытищи. Мои родители рано умерли, сначала - отец, потом - мама, я осталась с братом Колей. Окончила экономический техникум, работала на радио, заочно училась в полиграфическом институте.

А родители Льва трудились на авиазаводе.

В Тушине их было три. Иван Петрович, Лёвин отец, всю жизнь отстоял у станка на "пятисотом" заводе, выпускавшем моторы для военных самолетов, был шлифовщиком высшего разряда. Осенью 1941 года, когда немец подошел к столице, производство перенесли в Ульяновск, на Волгу. Вместе с родителями и братом эвакуировался двенадцатилетний Лев. Сначала помогал разгружать вагоны с оборудованием, а через год сам встал к станку. Тогда же начал курить. Смена длилась четыре часа, потом короткий перерыв и - по новому кругу. Так продолжалось день за днем. Лев потом рассказывал: не оставалось сил, чтобы выйти из цеха. Он спал в ящике для снарядов.

Иван Петрович боялся, что сын от усталости задремлет у станка и получит производственную травму. Можно было запросто покалечиться, потерять пальцы, руку, голову. Увы, такое случалось с ребятами, на чьи плечи выпала совсем не детская нагрузка. Когда Лев в очередной раз стал клевать носом, отец сам протянул папиросу. Крепкий табак пробрал до слез, и сон на время отступил.

С той поры и возникла привязанность к курению. На всю жизнь...

После возвращения из эвакуации Лев пошел на завод, выступал за сборную Тушина по футболу, зимой играл в хоккей с шайбой. Когда призвали в армию, служил в Сокольниках с Володей Шабровым, с которым прежде работал.

Кстати, первой наградой у Льва стала медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной войне". В 1946 году его наградили вместе с отцом. Ветераном Лев не считался, но был участником и очень гордился статусом.

- Когда вы познакомились, Лев Иванович уже играл в московском "Динамо"?

- Выходил на замену, был третьим вратарем после Алексея Хомича и Вальтера Саная, корифеев.

Впервые встретились мы на танцплощадке у завода "Салют". Знакомые ребята показали: "Это Лев, выступает за дубль "Динамо". Выглядел он долговязым, длинноногим, хотя по современным футбольным меркам обладал не самым выдающимся ростом - 184 сантиметра. Наверное, производил впечатление высокого из-за худобы.

Запомнила, что Лев пришел на танцы в кирзовых армейских сапогах. Двигался на площадке осторожно, танцевал замедленно, не слишком уверенно переминаясь с ноги на ногу. Даже подумала: "Не умеет, что ли?" И не пошла с ним, выбрала другого партнера. А он неторопливо вальсировал с моими подружками.

Тем не менее мы познакомились, стали встречаться, но не женились долго, еще года четыре.

Когда сыграли свадьбу, Льву было двадцать пять лет, а мне - двадцать четыре. Он несколько раз настойчиво звал замуж, но я отказывалась, думала, что надо лучше узнать человека. Виделись мы не столь часто: Лев уезжал то на сборы, то на матчи. А потом смотрю: знакомые девчонки уже с семьями, только я в невестах засиделась.

Как-то ближе к осени 1954-го простудилась и поехала в центр Москвы искать лимоны, чтобы горло подлечить. Тогда всё было дефицитом, лимоны - в том числе. Вдруг вижу: по улице Горького навстречу идет Лев с какой-то девицей. Заметил меня, смутился, подошел, спрашивает: "Что тут делаешь?" Ответила. Стал предлагать помощь. Говорю: "Спасибо, сама справлюсь. Тебя ждут, иди". И с гордым видом зашагала дальше.

А вечером Лев приехал ко мне. С цветами и... лимонами. С тех пор уже не расставались.

Фамилия и свадьба
- Но поженились-то вы всё же не с первой попытки.

- Так и было. Лев жил на Большой Садовой улице у метро "Маяковская", занимал полученную от "Динамо" комнатку в коммуналке. Заявление в декабре 1954го мы решили подать в ЗАГС Ленинградского района, ближайшего к дому. За соседним столиком бумаги заполняла пара в возрасте. Видимо, брак для них был не первым, по крайней мере, я заметила, что невеста в графе "Фамилия после замужества" написала слово "прежняя". Ее жених отреагировал на это совершенно спокойно.

Лев протянул бланк мне: "Пиши, у тебя почерк лучше". Я дошла до строчки о фамилии и решила, что тоже не буду ничего менять, останусь Шашковой. Лев через мое плечо увидел, выдернул листок из-под руки, порвал, швырнул в урну и молча вышел из комнаты. Я поплелась следом, не зная, что и говорить в такой ситуации. Идем по переулку: он - впереди, я сзади чапаю. На счастье, по дороге встретили приятеля Льва велосипедиста Валентина Михайлова с женой Верой. Они спрашивают: откуда путь держите? Я говорю, мол, так и так, в ЗАГС ходили, заявление подать хотели, да вот незадача...

Михайловы затащили нас к себе, чаем напоили, конфетами угостили. Лев потихоньку остыл, проводил домой в Тушино. Но паспорт мой не отдал, сказал: "Пусть у меня пока полежит. Так надежнее".

Утром я пришла на службу в растрепанных чувствах. Девчонки, работавшие со мной на радио, стали допытываться. Я поделилась. Редакционная машинистка послушала и говорит: "Валя, бери фамилию мужа и не раздумывай. Он у тебя еще знаменитостью будет". Словом, уговорили.

Я отправилась в Тушинский ЗАГС. Объяснила: такая вот петрушка, нельзя ли расписаться в ускоренном порядке, до Нового года? А на календаре - 30 декабря. Тогда по правилам полагалось месяц ждать после подачи заявления. Но я все-таки работала редактором на местном радио, в городе меня знали. Вот и в ЗАГСе пошли навстречу.

- Значит, вы по блату зарегистрировались?

- По знакомству. Бракосочетание состоялось 31 декабря. А в первый день Нового 1955 года молодой муж подхватил баул с вещами и... на два месяца уехал на сборы. Жены действующих футболистов, как супруги военных: должны провожать, ждать, встречать...

Прожили мы душа в душу тридцать пять лет. К сожалению, Лёва очень рано умер, в 2015м отметили бы шестидесятилетие свадьбы... Знаете, между нами почти не случалось ссор. Иногда могли замолчать на время, разойтись, насупившись, по разным комнатам. Обиды хватало максимум на день. Чаще первым капитулировал Лев, подходил, начинал заговаривать: "Валя, ну хватит уже дуться, давай мириться".

И напряжение спадало.

- Почему дочери не оставили фамилию отца?

- У них же есть мужья, могли обидеться, как в свое время Лев на меня...

- Но Елена и Галина Гагарины после замужества предпочли, чтобы окружающие не забывали об их родстве с первым космонавтом Земли.

- Каждый сам решает, как поступить в той или иной ситуации. Мои Лена и Ира рассудили иначе. Да, в царские времена, если возникала угроза пресечения рода, дворяне брали двойные фамилии. Но у нас голубых кровей нет...

Поэтому Ирина, старшая, стала Фроловой, а Алёна - Яковлевой. У меня есть правнук Лев Васильевич.

- Имя вы помогали выбрать?

- Нет, родители сами справились, без моего участия.

- А у мужа никогда не интересовались, почему его Львом назвали?

- Всё придумал его отец, мой свекор. Иван Петрович был простым работягой, хотя и заслуженным. Характером обладал разухабистым. Как-то решил нырнуть в реку с высокого моста, сиганул вниз, со всего маху плюхнулся животом, что-то себе отбил, повредил. Делали операцию, удалили часть желудка... Словом, русская натура, без удержу.

22 октября 1929 года Иван Петрович возвращался из роддома и встретил в трамвае знакомого заводчанина. Пока ехали, поделился радостью. Коллега спросил: "Как сына назовешь?" Иван Петрович лишь руки в стороны развел, мол, пока не думал. Приятель возьми да скажи: "Пусть будет, как писатель, про "Войну и мир" роман сочинивший". Годом ранее в СССР широко отмечалось столетие со дня рождения Льва Николаевича Толстого, имя классика гремело отовсюду. Вот знакомый и предложил молодому отцу вариант, который был на слуху. А тот согласился...

- Удар попал в "девятку"?

- Что касается футбола - несомненно. На поле Лев был царем. И на своих защитников покрикивал, если ситуация требовала, и чужим нападающим спуска не давал. С другой стороны, вел он себя не по-царски: не опаздывал на тренировки, часто уходил последним, оставался и занимался самостоятельно...

Возвращался домой с полной сумкой грязной спортивной формы. Я наливала горячую воду в ванну и начинала отмачивать. Одна чернота! Раньше ведь не было искусственных газонов, если траву в штрафной площадке вытаптывали, проплешины засыпали торфом, опилками. В них Лев и кувыркался, отбивая летевшие мячи. Трудился, себя не жалея.

А в семье был очень простой, открытый, добрый. Даже слишком! Иногда я обижалась на его готовность помогать любому встречному и поперечному. Еще попросить не успели, а он бросается спасать, выручать, одалживать. Надо было видеть, сколько подарков Лев привозил из заграницы! Спрашиваю: "Себе что-нибудь купил?" Отвечает: "У меня всё есть, мне и так хорошо".

Слезы и кровь
- Тогда ведь в спорте платили мало. Даже звездам.

- И сравнивать нечего! Это сейчас у футболистов миллионные гонорары в валюте, а прежде в загранпоездках выдавали по пятьдесят долларов на страну, потом подняли сумму до ста. И всё! Хорошо, если турне проходило по нескольким государствам, удавалось хоть на что-то накопить.

Исключение сделали однажды. Сборная полтора месяца провела в Индии, ездила по разным штатам, сыграв в итоге десяток матчей с местными командами. Организаторы поездки поставили условие: если в воротах - Яшин, платим шесть тысяч долларов за игру, если кто-то другой - тысячу. И Лев каждый раз выходил на поле. За турне ребятам заплатили больше обычного, и все же большую, извините, львиную часть заработанного пришлось сдать в советское посольство в Дели. Такие правила действовали.

А например, с чемпионата мира в Швеции Лев привез мне в подарок шубу. Цигейковую. Ту, на которую денег хватило.

- Помните, когда впервые увидели Льва Ивановича в воротах?

- Это еще в Тушине, где он играл за местную команду. Потом стали встречаться, и как-то Лев позвал на стадион "Динамо" в Петровский парк, одолжив свой пропуск - зелененькую карточку с надписью "Без права занятия места". Надо было или искать свободное, или смотреть стоя. Честно говоря, не помню, с кем играли. Лев сменил получившего травму Хомича и... зевнул обидный гол. Но настоящая трагедия случилась в следующем матче, когда "Динамо" поехало к одноклубникам из Тбилиси.

Поначалу всё складывалось для гостей удачно: к середине первого тайма они вели 4:0. Колоссальное преимущество! Потом Лев столкнулся с кем-то из защитников, и грузины отыграли один мяч, затем - второй, третий... На перерыв команды уходили при ничейном счете - 4:4. Ребята позже рассказывали мне, что Лев последним вернулся в раздевалку, сел на лавку и заплакал, хотя никто ему и слова плохого не сказал. Наоборот - подошел Константин Бесков, потрепал по плечу, подбодрил: "Не расстраивайся! Выйдем на поле, и я забью". Так и получилось: Костя провел решающий мяч, московское "Динамо" победило 5:4.

Время от времени меня приглашают в детские спортивные школы, и я всякий раз вспоминаю тот эпизод, говорю ребятишкам: "Выручайте друг друга. Забили вашему вратарю, а вы не бросайтесь на него с кулаками, не обижайте. У вас ведь есть чувство собственной гордости? Бегите к чужой штрафной и постарайтесь отыграться. Так и станете настоящей командой".

Впрочем, тогда в Тбилиси гол Бескова не спас Льва, он надолго загремел в запас, что, в общем-то, было немудрено после столь оглушительного провала. Но муж запомнил поступок одноклубника, они дружили всю жизнь. А я - с Лерой, женой Константина Ивановича.

- Получается, великий Яшин умел плакать? Со стороны он производил впечатление не слишком сентиментального, сдержанного человека.

- Ну что вы! Внешность обманчива. На самом деле глаза у Льва частенько были на мокром месте, какая-нибудь лирическая музыка или мелодрама могли довести до слез. Он стеснялся излишней чувствительности, старался скрывать ее на людях.

Но на футбольном поле Лев, конечно, не позволял и секундной расслабленности, был сконцентрирован и мобилизован. Даже выглядел иначе. Выбегал из подтрибунного помещения и сразу как-то преображался. Словно становился выше и сильнее.

И летал из одного угла ворот в другой. Не зря же его прозвали "черной пантерой"...

- Вы часто ходили на стадион?

- По возможности. А вот на тренировке с участием Льва побывала лишь однажды. Увиденного хватило на всю жизнь. Даже не досмотрела до конца, ушла. Муж потом спрашивал: куда подевалась? Я и объяснила, что не могла спокойно наблюдать, как по нему лупят мячом. Что за избиение такое?! Вся команда встала и долбит по очереди. А у Льва с войны осталась язва желудка. То ли из-за переутомления, то ли из-за недоедания... Сами подумайте, какая жизнь была в эвакуации.

Когда семья вернулась из Ульяновска, Льву даже давали путевку в санаторий, и он ездил в Ессентуки, пил минеральную воду, лечился. С желудком мучился постоянно! Ему пищевая сода помогала снизить кислотность, везде носил с собой упаковку. Насыплет горсть порошка на ладонь и - в рот. Потом ходит по квартире, ищет, чем бы запить. Я вечно ругалась: "Ну кто так делает? Воду в стакан налей, а после соду бери!" Но ему говорить было бесполезно, делал по-своему.

После окончания сезона обычно ложился в больницу, проходил курс терапии.

Поэтому я и возмутилась, увидев, как его на тренировке дубасят. Лев слушал и посмеивался: "Валя, посмотри, какой у меня пресс на животе. Разве пробьешь?"

На футбольном поле он никогда себя не щадил, шел до конца, не уворачивался ни от мяча, ни от бутсы соперника. На чемпионате мира 1958 года в Швеции в поединке против англичан ему очень сильно рассекли подбородок. Нокаут! Выбежала бригада врачей, наложила швы на рану, но шрам навсегда остался...

По тогдашним правилам замены по ходу матча запрещались, если бы Лев не смог продолжить игру, кому-то из полевых игроков пришлось бы становиться в ворота. Мужа кое-как привели в чувство, вернулся на поле. Толя Ильин забил единственный и победный гол, мы вышли в четвертьфинал. Все вокруг обнимаются, а Лев присел на траву и спрашивает: "Какой счет? Кто выиграл?" Он даже не сознавал, что вокруг происходит, дотянул до финального свистка на автопилоте.

Метры и гости
- Судя по мемориальной доске на доме, в квартире у метро "Сокол" вы живете с 1964 года?

- К тому моменту Лев выиграл Олимпиаду в Мельбурне, стал чемпионом Европы в Париже, взял "Золотой мяч" лучшего футболиста Старого Света, завоевал пять золотых, четыре серебряных и одну бронзовую медаль в чемпионате СССР... Любопытно, что первые спортивные награды Лев получил как хоккеист. И играл он в московском "Динамо" на позиции нападающего.

Уже говорила вам, какие гонорары платили футболистам за границей. Но и внутри страны они получали не баснословные деньги. Думаю, у Льва в лексиконе отсутствовало слово "дайте". Он не умел и не хотел просить, тем более требовать или выбивать.

После Олимпийских игр 1956 года команде выделили талоны для покупки машин без очереди. Льву достался "Москвич". Он говорит: "Я в него не влезу, за руль не помещусь". Хотел уже отказаться, но ему поменяли на "Волгу", разрешили ее купить. Деньги собирали по знакомым и друзьям.

Приведу пример. В середине шестидесятых годов я совершенно случайно узнала, что Лев, заслуженный и перезаслуженный, имеет едва ли не самую низкую зарплату в "Динамо". Семьи футболистов летом жили на дачах в Новогорске, а команда там же, но на тренировочной базе. По домам сидеть было скучно, жены игроков периодически встречались, трещали о чем-то своем, о бабьем. Вот тогда я и услышала между делом, что основной состав, оказывается, помимо оклада в "Динамо" получает офицерское жалованье в штабе пограничных войск, к которому были приписаны футболисты. Льву за "звездочки" не платили. Он не спрашивал, а ему не предлагали. В итоге дублер Володя Беляев зарабатывал вдвое больше, чем первый номер. Но это неправильно, согласитесь?

О деньгах мы дома почти не говорили, аванс, получку складывали в ящик тумбочки и потом тратили. Ни на что никогда не копили - не наш стиль. А тут, значит, я решила спросить у мужа, почему такая ситуация возникла. Говорю: "Лев, как вышло, что другим платят за звание, а тебе - нет?" Он сильно удивился.

С мужем приятельствовал глава Московского городского совета общества "Динамо" Лев Дерюгин. Их так и звали - Лев Большой и Лев Маленький. Словом, мой Лев, сделав над собой усилие, позвонил тезке, обрисовал коллизию, тот понял, что допущен прокол, и попытался всё исправить. Яшина мигом аттестовали, присвоили звание, кажется, старшего лейтенанта. В отставку он уходил полковником.

- Форму Лев Иванович когда-нибудь носил?

- На моей памяти, только в один короткий момент. В Центральный совет "Динамо", где тогда работал муж, пришел новый начальник по фамилии Богданов и потребовал, чтобы на службу сотрудники приходили в военной форме.

Обычно же китель пылился у Левы в шкафу. И награды он надевал крайне редко, по великим праздникам.

- Вы про квартиру эту не рассказали, Валентина Тимофеевна.

- Из коммуналки на Маяковке мы сначала переехали на Кутузовский проспект, где нам дали отдельную двушку. Прожили в ней лет, наверное, шесть. Всё было замечательно - за одним исключением. Квартира располагалась на втором этаже, а на первом - электроподстанция, обслуживавшая микрорайон. Сейчас отдельно строят трансформаторные будки, а тогда почему-то поставили в жилом доме. У нас стоял постоянный гул, такой, знаете, противный, действующий на нервы. Словно кто-то зудит в ухо. Приходили из разных служб, замеряли уровень шума, вибрации. Но это не вся беда. Из-за электроприборов, которые не должны нагреваться, на первом этаже не работало отопление, оконные пролеты не закрывались круглый год. Зимой мы мерзли, дети без конца простужались. Пытались утеплиться при помощи паркета, сложили его в подъезде, не успели постелить, как все упаковки бесследно исчезли. Кто-то спёр...

Долго терпели, в итоге я убедила Льва, что надо обратиться в "Динамо". И нам предложили вот эту квартиру, которая до того полгода пустовала. Раньше ее занимал сын главного инженера ЗИЛа и, выезжая, оставил в разгромленном состоянии. Помню, когда впервые сюда зашли, ахнула: стены ободранные, обои лоскутами висят... Ремонтировали потом несколько месяцев.

Но мы не сразу решились на переезд. Квартира показалась слишком большой: три комнаты, сто одиннадцать квадратных метров... Зачем нам столько? Так и ходили с просмотровым ордером, не могли определиться.

А тренером в "Динамо" тогда работал Александр Пономарев, он жил неподалеку, буквально через сквер. Александр Семенович услышал, что хотим отказаться от квартиры из-за ее размеров, и говорит: "Переезжайте в нашу малогабаритную, а свою оставьте нам". Тут мы с Львом и задумались, что едва глупость не сморозили. Были молодые, неопытные...

С тех пор тут и живу. Более полувека. Двадцать шесть лет со Львом и почти тридцать без него.

- Кого из знаменитостей дома принимали?

- Из футболистов - Франца Беккенбауэра, Мишеля Платини...

Немец решил издать книжку о тех, кто в 1963 году играл на "Уэмбли" за сборную мира в знаменитом "матче столетия" против англичан. Лев тогда в первом тайме отстоял всухую, а во втором его заменили. Беккенбауэр последовательно объезжал всех, был у Эйсебио, Альфредо ди Стефано, Йозефа Масопуста, Раймонда Копа... И в Москву приехал.

О визите кайзера Франца муж сообщил в последнюю секунду, как бы между делом. Я чуть со стула не упала, когда услышала! Хорошо, гостей позвал, а чем их кормить прикажешь? Вспомнили, что бывший динамовец Анатолий Коршунов заведовал гаражом в Центре международной торговли на Красной Пресне. Там был ресторан, правда, дорогой, валютный. Но в той ситуации о деньгах думать не приходилось, лишь бы лицом в грязь не ударить перед иностранцами.

Позвонили Толе, нам на дом привезли готовые блюда и два ящика баварского пива - по двенадцать бутылок в каждом. А чем поить немца из Мюнхена? Все прошло замечательно, впервые в жизни я попробовала омаров, еще какие-то деликатесы. Только с пивом промашка случилась. Открыли ящик, а в нем - чешский Prazdroj. Видимо, перепутали при погрузке. Беккенбауэр слегка поморщился, но особо виду не подал. Когда гости распрощались и уехали, мы распечатали вторую коробку, где и "нашлось" баварское пиво...

Платини приезжал на чашку кофе несколькими годами позже, обошлось без каких-либо приключений, вспоминать нечего.

Бывали у нас дома Александра Пахмутова с Николаем Добронравовым, другие известные в стране и мире люди, но я не очень люблю об этом рассказывать. Выглядит, будто хвастаюсь.

Стихи и проза
- Да какое тут хвастовство? Профиль Льва Ивановича печатают на денежных купюрах к чемпионату мира, стихи ему посвящали отечественные классики - от Владимира Семеновича ("Да, сегодня я в ударе, не иначе, / Надрываются в восторге москвичи, / А я спокойно прерываю передачи / И вытаскиваю мёртвые мячи") до Евгения Александровича ("Стиль Яшина / Мятеж таланта, / Когда под изумленный гул / Гранитной грацией гиганта / Штрафную он перешагнул").

- С Высоцким, думаю, Лев даже не встречался, а Евтушенко с Рождественским сами читали стихи на юбилее мужа в 1989 году на стадионе "Динамо". Составленная из зарубежных звезд сборная мира сыграла тогда против объединенной команды ветеранов-динамовцев из Москвы, Киева, Минска, Тбилиси. Хороший матч получился. Опять приехали Беккенбауэр, Эйсебио, Карлос Альберто, Панёнка, Бобби Чарльтон...

- Когда-то ведь муж вас и с Пеле знакомил?

- В 1958 году на чемпионате мира. Я прилетела в Стокгольм с туристической группой, чтобы посмотреть полуфиналы и финал, но наша сборная накануне уступила хозяевам первенства со счетом 0:2 и, что называется, паковала чемоданы. Я предлагала руководителю делегации Валентину Гранаткину, чтобы в Москву отправили меня, а Лев - наоборот - остался в Швеции и поприсутствовал на решающих матчах. Для него ведь это было гораздо важнее. Тогда телетрансляции на СССР еще не вели, передавали радиорепортажи с места событий. Валентин Александрович ответил, что замена исключена: кто приехал с группой, тот и должен с ней уезжать.

Поэтому со Львом мы увиделись буквально накоротке. Я ненадолго заехала в отель, где жила команда. Муж потащил меня на лестничную клетку, поскольку в номерах курить не разрешалось. Мы стояли, разговаривали, а мимо по ступенькам пробегал темнокожий паренек. Лев поймал его за шиворот и сказал мне: "Вот, Валя, это Пеле. Ему семнадцать лет. Увидишь, вырастет в великого футболиста".

Собственно, и всё знакомство.

- Лев Иванович курил, не скрываясь?

- Об этом все знали, включая тренеров Якушина и Качалина. Даже в перерывах между таймами уходил в душевую и делал несколько затяжек. Что тут скажешь? Потребность у человека была в табаке.

Правда, в "Динамо" однажды попытались победить его привычку, даже созвали партийное собрание на тему "Как запретить Яшину курить". Говорили-говорили, пока не встал кто-то из Соловьевых, кажется, Леонид, и не сказал: долго еще будем глупостями заниматься? Что пристали к человеку? Ну, курит. Может, стресс так снимает. Ему же не бегать через все поле к чужой штрафной, а свои ворота он исправно защищает.

Устроители партсобрания почесали в затылках и согласились. С тех пор Льва не трогали из-за сигарет, оставили в покое.

- И вы дома разрешали?

- Как я могла запрещать? Ворчала иногда, что везде рассовывал окурки, прожигал скатерти, клеенки...

- Лев Иванович и вас пристрастил к курению?

- Да, но в отличие от него я поздно начала - в сорок лет.

...Вот говорят, мол, Яшин курением укоротил себе жизнь. Не буду опровергать, скажу лишь, что у мужа и без табака всяких болячек хватало. К пятидесяти пяти годам он перенес и инфаркт, и инсульт, а в 1984 году ему ампутировали левую ногу из-за закупорки сосудов. Начиналась гангрена.

Это случилось в Венгрии, куда Лев летал с группой ветеранов. В тот вечер он даже плясал в ресторане, а потом стало плохо, нога отказала. Пытались оперировать в Будапеште, но местные врачи поняли, что не справятся, и мужа специальным рейсом срочно отправили в Москву.

Тут ждали две бригады скорой помощи. Я тоже приехала в аэропорт. Помню, в машине притронулась к ноге Льва, а та ледяная, как мрамор... Операцией руководил Анатолий Покровский, заведующий отделением хирургии сосудов института имени Вишневского, светило с мировым именем. Медики сделали все возможное, но чуда не случилось. Что ногу спасти не удалось, я узнала по телефону от Леры Бесковой, дружившей с Покровским. Не передать словами, что у меня на душе творилось в ту минуту...

В шесть утра я была в клинике, в реанимации. Лев пришел в сознание, сидел в шезлонге, напоминавшем пляжный. Смотрел вниз, на забинтованную культю, потом поднял глаза, увидел меня и заплакал. Правда, через секунду собрался, сказал: "Ну, мне в футбол уже не играть". Я спросила: "Лучше ответь, то, что в трусах, не отрезали?" Он встрепенулся: "Нет!" Вот, говорю, это самое главное.

Через какое-то время у Льва случилось еще два инсульта, гангрена едва не отобрала вторую ногу. А умер он от рака желудка...

18 марта 1990-го мужу присвоили звание Героя Социалистического Труда, здесь, вот на этом диване, вручили Золотую Звезду и орден Ленина, на следующий день госпитализировали в больницу КГБ, где он давно наблюдался, а 20-го Льва не стало. В день рождения Ирины, дочери... Обе наши девочки успели с утра приехать, попрощаться. А я и не уходила никуда, ночевала на кушетке в палате, глаз не сомкнула.

Мифы и память
- Давайте сменим грустную тему, Валентина Тимофеевна. На игры домашнего чемпионата мира ходить будете?

- Если позовут, не откажусь.

Обидно, стадион "Динамо" вовремя не достроили. Вот был бы праздник! В прошлом году собирались открыть в день рождения Льва, даже травку на газоне посеяли, а потом опять отложили.

- Может, к 90-летию Льва Ивановича, к 22 сентября 2019-го, доделают арену его имени?

- Хотелось бы. И дожить, и футбол там посмотреть.

А пока мы с Владимиром Пильгуем, который заменил Льва в его прощальном матче со сборной мира, ездим в Химки, где уже десять лет играет наше "Динамо", арендуя чужой стадион.

У Володи машина, он за мной заезжает и - вперед.

- Вроде бы тогда, в мае 1971 года, Лев Иванович подарил в "Лужниках" молодому преемнику Пильгую свои вратарские перчатки. На удачу.

- Это легенда. У Левы рука была больше и шире, Володя в его перчатках утонул бы.

- А знаменитая яшинская кепка, в которой он запечатлен на многих снимках, сохранилась?

- Развенчивать мифы - так до конца. Нет кепки. Украли в 1960 году после финального матча в Париже с югославами, когда сборная СССР стала чемпионом Европы. После свистка на поле хлынули болельщики, кто-то из них и прихватил себе на память кепку, которую Лев всегда клал в воротах. Он потом рассказывал: оглядываюсь, а там - пусто. И толпа вокруг. Разве найдешь?

- Другую почему не купили?


- Ему была дорога та, первая.

- сразу в цитатник  [x]
- редактировать  

Понравилось? Поделись с друзьями: