Просмотренные публикации не запоминаются и вы можете видеть всё по нескольку раз. Зарегистрируйтесь чтобы видеть только новое.

война,   дети,   память
[ теги сайта ]

- сразу в цитатник  [x]

- редактировать  

КЛАУС - ВОЛОДЯ

Эту историю лучше всего начать с письма Надежды Булгаковой, опубликованного в «Комсомольской правде».

«Во время войны я была фельдшером, старшей медсестрой, лейтенантом медицинской службы. Хорошо помню тот день, когда меня вызвал командир. Вошла к нему и увидела на стуле малыша лет четырех. Это был немецкий мальчик. Грязный, измученный, худой, он смотрел устало и безразлично.

Командир сказал: «Возьмите к себе в санчасть и приведите в порядок». Я взяла мальчонку, выкупала, накормила, и он моментально уснул. Сама же долго плакала над его вещами: сколько мук и страданий принесла война!

Мы все пробовали с ним говорить, но он только сказал, что его зовут Клаус. Задумчивый, грустный, он почти ни с кем не разговаривал. Но на третий день с утра после сна отыскал меня глазами и улыбнулся. До сих пор помню эту детскую милую улыбку.

Скоро меня откомандировали в другую часть. Я уехала, а своего Клауса передала фельдшеру первой роты. Расставаться с ним было нелегко. Он прижался ко мне, в его глазах было столько отчаяния и любви.

Где он, Клаус? Как сложилась его судьба? Посылаю вам фотографию. Напечатаете в газете — верните мне»...

Это было в феврале 1945 года в Дрездене. Английские и американские бомбардировщики в ночь на 14 февраля в три захода сбросили на город тонны смертоносного груза. Полностью разрушен центр города с его сокровищницами мирового искусства.

Вместе с другими жителями покинула город Доротея Этцродт с четырьмя ребятишками на руках. А через три месяца, когда война уже подходила к концу, они возвращались домой. Шли пешком. Самый младший, шестилетний Клаус, еле передвигал ноги.

Какая-то крестьянка посадила обессилевшего ребенка на повозку. Потом стало плохо старшей — Гизеле. Пока с ней возились, подвода уехала вперед. А тут — развилка. Долго бегали от одной подводы к другой, пытаясь найти Клауса. Напрасно!

Когда крестьянка заметила, что семья малыша отстала, она ссадила его — в надежде, что его найдут. Мальчик остался один. Справа и слева от него по шоссе шагали люди, нагруженные сумками, тюками, свертками.

Он смутно помнит, как шел и шел среди беженцев. Страх, безысходное отчаяние охватили Клауса. Он присел на обочину, но людской поток оттеснил его в придорожную канаву, и он лег прямо на землю. Там провел и весь следующий день. Иногда он срывался и бежал за женщинами, похожими на мать.

К концу второго дня, уже в сумерках, на него и наткнулся советский майор Виктор Зеленый. Увидев на обочине одинокую фигурку, приказал остановиться. «Что с ним делать? — думал майор. — Малыш с ног валится. Погибнет ведь». Он взял его на руки и посадил в машину.

— Первое время, — вспоминает полковник запаса Виктор Васильевич Зеленый, — мальчик выглядел совсем неважно. Я распорядился кормить его получше. Сшили ему костюмчик. Пытались найти его родных, но безуспешно. Дрезденская комендатура в те дни была занята, как понимаете, другими неотложными заботами. А тут наш батальон решено было перебросить в Чехословакию. Ну, я решил взять парнишку к себе, усыновить.

Когда к Зеленому приехали жена и четырехлетняя дочка Галя, Клаус уже что-то понимал и говорил по-русски. Его называли Володей.

Так маленький немец стал сыном полка, а потом — сыном советского солдата.

В 1947 году Володя поступил в первый класс в городе Черновцы, куда был переведен по службе усыновивший его Виктор Зеленый. Никому в школе и в голову не могло прийти, что этот мальчик еще два года назад не знал ни одного русского слова...

После публикации письма Н. Булгаковой в редакцию посыпались письма. Читатели интересовались подробностями, давали советы. К поискам подключились немецкие друзья. И вот из Черновцов откликнулся сам Клаус. А в Радебойле, под Дрезденом, нашлись его мама, брат, сестры.

Они увиделись почти через тридцать лет. Клаус — Володя приехал в Радебойль с женой Ольгой и трехлетней Иринкой.

Доротея выучила к встрече несколько приветственных русских фраз, но от волнения все их позабыла... А сын, обнимая мать, все повторял: «Майне либе Мутти!»

Переводчицей была двоюродная сестра — она знает русский. Рассказам нет конца. Фотографии. Одних никогда не видел Володя, других — мама. На той — черновицкий школьник. На этой — Владимир в армии.

— Папа очень хотел, чтобы я после школы поступил в сельскохозяйственный институт, по его стопам пошел, — рассказывал Клаус — Володя. — А меня к самостоятельности потянуло. По комсомольской путевке поехал на строительство шахты. Теперь работаю на машиностроительном заводе, электросварщик высшего разряда.

Мать не спускает глаз с сына. Сердце ее переполнено:

«Мой самый счастливый день! Не знаю, как благодарить тех, кто спас Клауса, вырастил, сделал человеком... Даже представить себе невозможно, чтобы подобное случилось с русским мальчиком при вступлении вермахта в Россию...»

А потом они поехали по той самой дороге, где потерялся Клаус. Вот и развилка. На этом перекрестке стоял он, потеряв всякую надежду на помощь.

«Здравствуй, папа! Сегодня мы побывали в местах, которые так близки для нас обоих. Я стоял на краю дороги, где ты подобрал меня. Мне показалось, что я вспомнил, как ты выглядел в тот день — молодой, бравый. На всю жизнь запомнились твои крепкие руки, которые подняли меня, и я понял: «Спасен!» Ты стал для меня отцом. И вот...

Сейчас рядом со мной сидит мама. А недавно мы все вместе побывали в Берлине. Видели новую Александер-плац, улицу Унтер-ден-Линден, Бранденбургские ворота. Но прежде всего мы съездили в Трептов-парк. Там стоит памятник советскому солдату-освободителю.

Разрубивший свастику воин держит на руках ребенка. Для меня этот символ имеет особый смысл...

Скоро приеду домой. До встречи».

Москва. Белорусский вокзал. К платформе медленно подходит берлинский поезд. Владимир возвратился со своей семьей и с матерью. Встречать их пришли Валентина Петровна и Виктор Васильевич Зеленые, бывший ротный военфельдшер П. Букалова и автор письма Н. Булгакова.

Всех их связала война. Детское горе и солдатская доброта.

«Дети военной поры», 1984г

1.